Сергей Пономаренко - Лик Девы
— Это не от меня зависит, — чистосердечно призналась Маша.
— Ты — сплошная тайна и говоришь загадками. Не хочешь — не говори. — Анатолий усмехнулся.
— Хорошо, я тебе расскажу, может, ты мне посоветуешь, как быть.
Машка рассказала, как после аварии осталась заложницей автомобиля, как нашла работу, и что из этого вышло.
— Так малютка Марго — это ты и есть? Я видел твое выступление: на сцене ты выглядишь очень эффектно, и белый цвет волос тебе идет.
— Спасибо, я польщена, — Маша вдруг захотелось закурить, что говорило о ее крайне нервном состоянии. — Ты не куришь?
— Нет, и тебе не советую. Легкие у тебя что надо — зачем их гробить? Ситуация у тебя сложная, но не тупиковая. Что касается автомобиля — я думаю, мастера завысили стоимость ремонта, пользуясь твоим бедственным положением. Ты сказала, что твое разбитое авто на буксире дотянули до поселка. Завтра, нет, послезавтра утром я поеду туда с тобой и посмотрю на его состояние. Через месяц я собираюсь на несколько дней съездить домой на своем автомобиле и заодно мог бы дотянуть на буксире твое авто. Главное, чтобы у него были в порядке тормоза. А там, я думаю, ты разберешься с ним сама?
Машка радостно кивнула головой:
— Только бы вырваться отсюда, а дома и стены помогают.
— Что касается работы… Ты будешь продолжать танцевать в ресторане?
— Ни за что! — непроизвольно вырвалось у Машки, но она тут же добавила: — Если ты твердо обещаешь дотянуть мой разбитый автомобиль домой.
— Если мой не поломается — тьфу-тьфу через левое плечо, — то дотяну. А с работой есть наметки, только там не такие заработки, как на твоей прежней. Сколько ты платишь за жилье?
— Пока оплачивал ресторан, теперь место надо освободить. Что за работа?
— Работа ночной дежурной в Консульском замке. Платят мало, но зато жилье бесплатное — у них есть что-то вроде общежития. Подумай и не затягивай с ответом.
— Я согласна.
— С нервами как, в порядке?
— А что?
— Дежурные там не задерживаются, грезится им что-то. Это «что-то» обзывают призраком черного консула. Я любитель пощекотать нервы экстримом, провел там несколько ночей — думал, может, и мне что пригрезится, но безрезультатно. У тебя, судя по тому, что ночью проплыла такое расстояние по морю, тоже должна быть крепкая нервная система.
— Чудно как. Свет в Консульском замке послужил мне ориентиром, когда я прыгала с яхты, затем он погас, и я чуть не потеряла направление, а значит, была близка к гибели. В последний момент он зажегся и показал мне путь к спасению, вдохнул в меня жизнь — я была спасена. А теперь мне предстоит там работать. Видно — судьба!
— Все значительно прозаичнее. — Анатолий иронично усмехнулся. — Но женщины любят везде искать символы, мистику и приметы.
— Возможно, но разве не удивительно то, что я встретила в море именно тебя, и ты одним махом решил мои проблемы, которые тянули меня на самое дно. Скажешь здесь нет перста Судьбы?
— Пока не решил, а только наметил пути их решения. Так что с перстом Судьбы ты поторопилась. Извини, но мне надо бежать обратно.
— К кому мне обратиться по поводу работы?
— Пошли, проводишь меня до базы, по дороге расскажу, а то в двух словах не получится, — и Анатолий поднялся из-за стола.
При своем почти двухметровом росте он буквально летел, и Маша за ним едва поспевала, хотя тоже была довольно высокой и спортивной.
Маша вернулась в свою комнату уже под самый вечер, и там ее ожидала встревоженная Фира. На кровати лежали Машины джинсы и блузка, «забытые» на яхте.
— Я была в ресторане, и там очень обрадовались, что ты осталась в живых после безумного бегства с яхты. Она находилась очень далеко от берега, и никто не ожидал, что ты сможешь самостоятельно добраться до берега.
— Но не сильно не утруждались поисками меня, — сказала Машка с иронией в голосе.
— В качестве компенсации за моральный ущерб передали пятьдесят долларов.
— Пятьдесят долларов за человеческую жизнь? — зло воскликнула Машка.
Сначала она решила вернуть деньги, но потом подумала, что этим им ничего не докажет, и с презрительной миной засунула их в карман джинсов. Затем молча начала собирать вещи. Фира встревоженно следила за ее движениями.
— Ты что, хочешь уйти… отсюда? — произнесла Фира, подразумевая под «отсюда» «от меня».
— Не именно отсюда, а порвать со всем этим. Передашь директору, что я завтра приду за расчетом и паспортом, он кое-что остался мне должен, за прошлый раз.
— А как же я? Неужели тебе было плохо со мной? — прошептала Фира с несчастным выражением лица. — Не хочешь там работать — не работай, но оставайся здесь, нам будет хорошо вдвоем.
— С тобой было здорово, и это плохо. Фира. Я девушка… женщина нормальной ориентации, и кроме получения удовольствия от секса хочу иметь мужа и ребенка. Традиционная, банальная семья. Вот мое кредо.
— Мы можем просто жить, как и прежде. Я не буду допускать по отношению к тебе никаких вольностей. Я тебе обещаю — меня можешь не бояться, — запричитала Фира, а Машке вдруг вспомнилось, как два года тому назад на даче родителей институтского товарища после веселой пирушки ее лишил девственности однокурсник, к которому она до этого относилась ни плохо, ни хорошо. Перед этим он говорил приблизительно такие же слова.
— Фира, извини, но то, что между нами произошло вчера ночью, было стечением обстоятельств. Поэтому прощай, не поминай лихом.
Машка, не оглядываясь, вышла из комнаты. У входа ее ждал Анатолий на бежевой иномарке. Он помог разместить Машины вещи. Основную часть она оставила на базе дайверов, а самые необходимые Маша взяла с собой на новое место работы. С общежитием надо было подождать пару дней.
В кармане джинсов лежал листок с ее новым стихотворением, она написала его днем на пляже и хотела отдать Фире при прощании. В нем она описывала не красоты подводного мира, поразившие Машу во время погружения, не страхи ночного плавания в открытом море, не обиду на то, что ее чуть не изнасиловали на яхте. В новом стихотворении говорилось о чувственности, которую она испытала ночью, и было оно посвящено Фире.
Я не забуду этот миг,
От возбужденья сладкий крик,
Как ты искусно целовала,
Бутон любви мой услаждала.
Хочу. Но не могу забыть,
Как может женщина любить.
Наверно, это потому,
Что нет сравнения всему,
Что ни один мужчина мой
Не услаждал с такой душой.
Но она этот листок так и не отдала Фире. Несмотря на испытанные необычные чувства, которые, возможно, она ощутила из-за новизны и необычности ситуации, она не хотела повторения их в будущем. «Я нормальная женщина с нормальной ориентацией», — сказала она себе, листок не отдала, но и не уничтожила, лишь спрятала его подальше, среди вещей, как нечто очень интимное и принадлежащее только ей.
