Стивен Кинг - Ученик дьявола
Он сделал еще один глоток, Опять вытер рот и посмотрел по сторонам. Потом спокойно, не торопясь, прошел через холл, повернул ручку и вошел в кладовку для лекарств. Если дежурная случайно окажется за столом, то скажет, что он — всего лишь близорукий мистер Денкер. Извините, дорогая леди. Я подумал, что это туалет. Очень глупо.
Но комната была пуста.
Глазами пробежал он по верхней полке слева. Ничего, только капли для глаз и ушей. Вторая полка: слабительные и свечки. На третьей полке он увидел снотворное: «Секонал» и «Веронал». Он сунул флакон «Секонала» в карман халата. Потом вернулся к двери и вышел, не оборачиваясь, с недоуменной улыбкой на лице: это явно не туалет. А, вон он, рядом с фонтанчиком. Как глупо.
Дуссандер подошел к двери с большой буквой «М», зашел внутрь и вымыл руки. Потом по коридору вернулся в свою наполовину личную палату, ставшую теперь совсем персональной после выписки пресловутого мистера Хейзела. На тумбочке между кроватями стоял стакан и пластиковый кувшин с водой. Жаль, что нет виски. Очень жаль. Но таблетки все равно попадут точно внутрь, независимо от того, чем их запивать.
— Морис Хейзел, салют, — сказал он со слабой усмешкой, наливая воды в стакан. После стольких лет пребывания в тени, стольких лиц, казавшихся знакомыми в парках, ресторанах и на автобусных остановках, его узнал и выдал человек, с которым никогда не был знаком. Это почти смешно. Он едва обменялся парой взглядов с этим Хейзелом, послал же Бог этого Хейзела вместе с его сломанным хребтом. Но если подумать, это не почти смешно, это очень смешно.
Он положил в рот три таблетки, запил водой, потом взял еще три. В палате напротив два старика играли на тумбочке в карты и ругались. У одного из них грыжа. Что у второго, Дуссандер не знал. Камни в желчном пузыре, а может, в почках. Или опухоль. Или аденома. Ужасы старости. Как их много…
Налил еще воды, но таблеток больше глотать не стал. Приняв слишком много таблеток можно все испортить. Его может вырвать, и тогда все остальное тоже уйдет из желудка, сохранив ему жизнь для всяческих унижений, изобретенных американцами и израильтянами. Дуссандер не хотел расставаться с жизнью, как домохозяйка в истерике. Это глупо. Когда почувствует сонливость, он примет еще. Тогда все будет, как надо.
До него донесся старческий дребезжащий голос одного из игроков в карты: «Два раза четверка в десять очков, потом в пятнадцать плюс эти — восемнадцать, и валет — девятнадцать. Как тебе такой расклад!»
— Не волнуйся, — доверительно ответил старик с грыжей. — Я скидываю сразу. Играю в ящик.
Сыграть в ящик, — подумал Дуссандер, засыпая. Какая точная фраза, американцы вообще любят поговорки. Среди них есть отличные. «Гроша ломаного не стоит», «Деньги не пахнут», да мало ли еще.
Они думают, что у них в руках, а он вот возьмет и сыграет в ящик прямо у всех на глазах.
Больше всего ему вдруг стало досадно, что не может оставить мальчику записку. Жаль, нельзя предупредить, чтобы был осторожен. Ведь он слушал старика, а тот все-таки оступился. Жаль, что не может рассказать мальчику, что в конце концов он, Дуссандер, стал его уважать, хотя никогда и не любил, И что разговаривать с ним было лучше, чем прислушиваться к потоку собственных мыслей. Но любая записка, даже самая невинная, может навлечь на мальчика подозрения, а Дуссандеру этого не хотелось. Ему и так не сладко придется месяца два, в ожидании, что придет какой-нибудь агент и начнет задавать вопросы о некоем документе, обнаруженном в личном сейфе, арендованном Куртом Дуссандером, он же Артур Денкер… Но со временем мальчик поймет, что он не лгал, никакого сейфа нет. И не нужно сейчас впутывать мальчика, пока он сам сможет продержаться.
Дуссандер протянул руку, которая показалась длиною в километр, к стакану с водой и принял еще три таблетки. Поставил стакан на место, закрыл глаза и устроился поудобнее на мягкой-мягкой подушке. Он никогда в жизни так не хотел спать, и сон его будет долгим. И спокойным.
Если только не будет кошмаров.
Эта мысль его потрясла. Кошмары? Господи, только не это. Только не этот кошмар. Только не навсегда, ведь уже нельзя будет проснуться, никогда… Нет…
С внезапным ужасом он попытался проснуться. Казалось, что из кровати вырастают руки и тянутся, чтобы схватить его, — худые руки с голодными пальцами.
(НЕТ!!!)
Его мысли оборвались на крутой спирали, уводящей в темноту, и он покатился по спирали, как по смазанным рельсам, все ниже и ниже, туда, где одни только сны.
Его передозировку обнаружили только в 1.35 ночи, а через пятнадцать минут врачи констатировали смерть. Дежурила молоденькая медсестра, которой нравилась слегка ироничная галантность пожилого мистера Денкера. И искренне расплакалась. Она была католичкой и никак не могла понять, почему такой добрый старик, который уже поправлялся, мог сделать такое и обречь свою бессмертную душу на адские муки.
26
По субботам в доме Бауденов никто не вставал раньше девяти, В то утро в 9.30 Тодд и его отец читали за столом, а Моника, любившая поспать подольше, все еще наполовину сонная, молча подавала им омлет, сок и кофе.
Тодд читал фантастику, а Дик с головой ушел в «Архитектурный Дайджест», когда принесли газету.
— Хочешь, я схожу за ней, па?
— Я сам.
Дик принес газету, отхлебнул кофе и тотчас же, едва взглянув на первую страницу, поперхнулся.
— Дик, что с тобой? — спросила Моника, подходя к нему.
Дик откашливался, кофе пошел не в то горло, и пока Тодд с удивлением смотрел на него поверх книжки, Моника хлопала мужа по спине. На третьем ударе ее взгляд скользнул по газетному заголовку, и рука повисла в воздухе, как у статуи. Глаза выкатились и буквально чуть не выпали на стол.
— Господи, Боже мой! — только и смог произнести Дик Бауден сдавленным голосом.
— Что это?.. Даже не верится… — начала Моника и замолкла. Она посмотрела на Тодда. — Дорогой…
Отец тоже смотрел на него.
Встревоженный, Тодд обошел вокруг стола:
— В чем дело?
— Мистер Денкер, — сказал Дик… и не смог продолжать.
Тодд прочел заголовок и понял все. Крупными черными буквами было набрано: «НАЦИСТСКИЙ ПРЕСТУПНИК ПОКОНЧИЛ С СОБОЙ В БОЛЬНИЦЕ САНТО-ДОНАТО». А ниже — две фотографии. Обе Тодд уже видел. На одной Артур Денкер был на шесть лет моложе и стройнее. Тодд знал, что снимок сделал уличный фотограф-хиппи, и старик купил его, чтобы случайно не попал в чужие руки. На другом снимке был офицер СС по имени Курт Дуссандер, кокетливо, а кто-то скажет надменно, держащий трость под мышкой, в кепке, сдвинутой на бок.
