Бентли Литтл - Дом
Сторми внимательно посмотрел на Расса. Ему раньше не доводилось беседовать с ним, но энтузиазм и искренняя любовь к кино сразу произвели хорошее впечатление. Большинство интернов по складу характера были гораздо ближе к его бывшим лос-анджелесским приятелям, киношным снобам, которые в конце концов найдут себя в деле, не имеющем никакого отношения к киноиндустрии, но которые тем не менее весьма снисходительно оценивают рынок фильмов для непосредственного показа на видео и рассматривают свое пребывание здесь как своего рода благотворительность. Расе, кажется, больше похож на него самого. Сторми даже решил, что, может, слегка погорячился в его оценке.
- А сам ты снимаешь фильм?
- Да, - кивнул парень.
- Как считаешь, он может нас заинтересовать?
- Надеюсь. Это такой боевичок, очень малобюджетный, но результат получился неплох, главная женская роль - просто находка. Вообще актерские работы очень убедительны.
- Мне бы хотелось посмотреть как-нибудь.
- Было бы здорово! Я сейчас заканчиваю монтаж, как только доделаю, с удовольствием вам покажу. Любая помощь или совет, который вы захотите... Ну, в общем, буду вам очень признателен.
- Договорились, - улыбнулся Сторми. - Спасибо, что занес, обязательно посмотрю сегодня.
Расе понял, что свидание окончено, неловко попрощался и поспешил покинуть кабинет.
"Бойня".
Сторми покачал кассету в руке. На фоне всего происходящего даже любопытно будет расслабиться, наблюдая за киношной кровавой резней. Немного снимется резкость событий реальной жизни. У него была куча бумажных дел, надо было оформить ряд соглашений, по которым несколько наиболее качественных работ можно будет продавать в Канаде, но в это утро было как-то слишком трудно сосредоточиться, поэтому он попросил Джоан отвечать на все звонки, запер дверь кабинета, воткнул кассету в видеомагнитофон и устроился в кресле перед экраном.
Название было поставлено, чтобы ввести в заблуждение. В фильме не было никакой скотобойни, даже не было крови. Вместо этого речь шла про готический особняк, про загадочного управляющего всем дворецкого, про мальчика-несмышленыша, безумную старуху - его бабушку и эмоционально отстраненных родителей.
Сторми ощутил холодок между лопатками и нарастающее чувство ужаса.
Он знал этот дом.
Он знал эту историю.
Это был дом его родителей в Чикаго, безымянный мальчик - он сам в детстве, плывущий в опасных водах неспокойного домашнего мира, пытающийся сохранить для себя нормальное состояние, несмотря на постоянные невнятные угрозы, исходящие от странного окружающего его мира. Он почти все это забыл, забыл дворецкого, забыл внушающий страх дом, забыл чувство постоянной неуверенности, постоянной нервозности, постоянного барахтанья, но фильм вернул все на свои места. В тот момент, когда похотливая дочка дворецкого, выглядевшая просто уличной шлюхой, начала соблазнять мальчика, Сторми вспомнил ее имя.
Дэниэл.
Если пытаться определить жанр этого фильма, ближе всего будет жанр психологического триллера. Но этот жесткий ярлык даже близко не мог охватить масштабов картины. Расе был прав. Фильм был удивительно хорош. Не хуже работы Хопи. Он создавал свою тревожную, всеохватную атмосферу и, несмотря на медленное развитие действия, затягивал зрителя, заставлял глубоко задуматься о судьбе его прототипов.
Однако не сами художественные достоинства фильма, а глубоко личные переживания, связанные с собственной жизнью, со своим детством, вызванные им, заставили Сторми сидеть некоторое время перед пустым экраном уже после того, как кончилась пленка.
Он уже не сомневался, что это какой-то знак, но до сих пор не мог понять его смысла.
Он снова подумал про кинотеатр, и связь возникла сама собой.
Кинотеатр.
Кинофильм.
Он ощутил связь между собственным детством в кошмарном пугающем доме и исчезающей фигурой, фруктовым салатом в унитазе, ломтем сыра, пронзенным розой, вставленной в канализационную трубу. Связующая нить была чрезвычайно тонкой, почти неуловимой, но она была, она существовала, и он внезапно ощутил непреодолимую потребность встретиться с создателем этого фильма.
Причем встретиться как можно быстрее. Внутренний голос настойчиво твердил, что все это может развалиться как карточный домик и что едва нащупанные связи могут исчезнуть.
Он резко распахнул дверь и выскочил в приемную. Джоан за своим столом вздрогнула от неожиданности.
- Где Расе?
- В монтажной.
Сторми ринулся в указанном направлении.
- Где ты взял это? - воскликнул он, потрясая кассетой.
Расе оторвался от процесса и заморгал, не сразу сообразив, о чем речь.
- А-а, это... Это мне дал один мой приятель. Он взял у парня, который снял этот фильм. Его зовут П. П. Родман.
- Где живет этот Родман?
- Вы хотите приобрести права на распространение?
- Я хочу встретиться с человеком, который снял этот фильм.
- Он живет в резервации.
Резервация.
Значит, все было связано изначально - дом, куклы, кинотеатр, умерший отец Тома Утчаки... От этого желание Сторми встретиться с создателем фильма только усилилось. Происходит нечто очень серьезное, настолько серьезное, что даже не хватает воображения. Странным, необъяснимым образом Сторми ощутил глубочайшую уверенность в том, что если удастся понять смысл творящегося безумия, то он сможет предотвратить это прежде, чем произойдет нечто катастрофическое.
Катастрофа ?
С чего это ему взбрело в голову?
- У тебя есть номер телефона этого Родмана?
- У него вообще нет телефона, - покачал головой Расе.
- Ты знаешь, как с ним связаться?
- Мой приятель ездит с ним на занятия. Могу ему позвонить.
- Звони сейчас же.
Сторми вернулся в свой кабинет и набрал номер Кена. Кен лучше знал резервацию, был знаком с некоторыми из ее обитателей. Сторми бегло обрисовал ситуацию и спросил, не хочет ли Кен составить ему компанию.
- Я на работе. Заезжай за мной по дороге, - согласился Кен.
В кабинете появился Расе.
- Дуг сказал, что П. П, сегодня не было на занятиях. Значит, он дома.
- Адрес знаешь?
- Я знаю дорогу.
- Тогда поедешь со мной. Пошли.
Спустя полчаса Сторми, Расе и Кен уже тряслись по пыльной дороге, ведущей по плоскогорью к индейской деревне, где располагались все, так сказать, "органы власти" племени.
Кен не преувеличивал количество сверхъестественных явлений. Наоборот, они слишком недооценивали степень проникновения. Сторми остановил машину на центральной площади. Вокруг действительно совершенно в открытую бродили тряпичные куклы - десятки их шатались, ползали, передвигались во всех направлениях перед хижинами и на свободном пространстве. Несколько разместились на козырьке здания и вертели головами, как часовые. На другой стороне, за ручьем, который разделял поляну для собраний, стояла небольшая группа мертвецов, явно беседующих о чем-то между собой.
