Финт хвостом - Кинг Стивен

– Я не обязан ничего объяснять, но все же сделаю это, – бросил Дроган. – Как говорится, кто предупрежден, тот вооружен, а я не хочу, чтобы вы бросались в это дело очертя голову. Да и нужно же как-то оправдаться, чтобы вы не по считали меня психом.

Холстон снова кивнул. Правда, он уже решил принять этот необычный заказ, так что никаких комментариев не требовалось, но если Дроган желает выговориться, он готов слушать.

– Прежде всего знаете ли вы, кто я? Откуда взялись эти деньги?

– «Дроган Фармасьютиклс».

– Да. Одна из самых больших фармацевтических компаний в мире. А краеугольным камнем нашего успеха было вот это.

Он достал из кармана халата маленький пузырек с таблетками и протянул Холстону.

– Тридормал-фенобарбамин-джи. Прописывается почти исключительно безнадежно больным людям. Комбинация болеутоляющего транквилизатора и легкого галлюциногена. Удивительно быстро помогает беднягам смириться со своим состоянием и даже приспособиться к нему.

– Вы тоже его принимаете? – поинтересовался Холстон.

Но Дроган старательно проигнорировал вопрос.

– Он широко применяется во всем мире. Синтетический препарат, разработан в пятидесятых годах, в нашей лаборатории и в Нью-Джерси… Испытания проходили в основном на кошках по причине уникальности нервной системы кошачьих.

– И скольких вы уничтожили?

Дроган негодующе выпрямился:

– Это удар ниже пояса! Несправедливо и нечестно рассматривать наш труд под таким углом!

Холстон пожал плечами.

– За четыре года разработок, заслуживших одобрение Управления по контролю за продуктами и лекарствами, сотрудники… э-э-э… умертвили почти пятнадцать тысяч кошек.

Холстон присвистнул. Едва ли не четыре тысячи кошек в год! Ничего себе!

– И теперь вы вообразили, будто вот этот самый вознамерился отомстить за погибших собратьев?

– Я ничуть не считаю себя виноватым, – возразил Дроган, но в голосе вновь задребезжали капризные раздраженные нотки. – Пятнадцать тысяч подопытных животных погибли во имя того, чтобы сотни тысяч человеческих существ…

– Можете не продолжать, – перебил Холстон. Оправдания всегда надоедали ему до смерти.

– Эта кошка появилась здесь семь месяцев назад. Не выношу кошек. Мерзкие твари, переносчики болезней… вечно шарят по всей округе, лазят в амбары и загоны… бьюсь об заклад, в их шкуре гнездятся целые колонии бог знает каких микробов… всегда пытаются принести в дом какую-то дохлятину с волочащимися внутренностями… это моя сестра захотела ее взять. И поплатилась за это.

Он со жгучей ненавистью оглядел кота, по-прежнему спящего на коленях Холстона.

– Значит, утверждаете, что он убил троих?

Дроган начал свой рассказ. Кот мурчал и потягивался под лаской сильных ловких пальцев киллера, скребущих шкурку. Время от времени в очаге взрывалось сосновое полено, и стальные пружины мышц, скрытые под кожей и мехом, мгновенно напрягались, становясь жесткими узелками. Ветер протяжно завывал в окнах старого дома, затерянного в глуши Коннектикута, возвещая о наступившей зиме. Голос старика все жужжал и жужжал…

Семь месяцев назад их было четверо: сам Дроган, его семидесятичетырехлетняя сестра Аманда, старше Дрогана на два года, ее стародавняя подруга Кэролайн Броудмур (из Уэстчестерских Броудмуров, по словам Дрогана), страдавшая эмфиземой в тяжелой форме, и Дик Гейдж, служивший в доме двадцать лет. Гейдж, которому было уже за шестьдесят, водил большой «Линкольн Марк IV», готовил и подавал вечерний шерри. Для уборки в дом приходила специально нанятая горничная. Все обитатели дома прожили таким образом почти два года: унылое сборище дряхлостей и их фамильный вассал. Единственными развлечениями были сериал «Голливудские кварталы» и споры о том, кто кого переживет.

И тут появился кот.

– Первым увидел его Гейдж. Тварь жалобно мяукала и отиралась у дома. Он попытался прогнать его. Кидался палками и камешками и несколько раз попал. Но животина не думала убираться. Унюхала запах еды. Не поверите, но тогда она казалась настоящим мешком с костями. Люди берут кошек на лето, а к осени выбрасывают на улицу погибать. Бесчеловечная жестокость.

– По-вашему, вытягивать из них нервы – лучше? – осведомился Холстон. Но старик, не обращая на него внимания, повторил, что всегда ненавидел котов, и когда этот мерзавец отказался уйти, велел Гейджу дать ему отравленной еды. Большое блюдце соблазнительных кошачьих консервов «Кэло», сдобренных Три-Дормал-Джи. Однако кот обошел блюдце стороной. Но тут Аманда Дроган увидела животное и потребовала взять его в дом. Разгорелся скандал, но она, как всегда, настояла на своем.

– Подумать только, – жаловался Дроган, – она собственными руками внесла кота в прихожую. Тот мурлыкал, совсем как сейчас. Но и близко ко мне не подходил. Никогда… Потом Аманда налила ему молока: «О, взгляните на бедняжку, совсем изголодался», – ворковала она, и Кэролайн ей вторила. Отвратительно. Клянусь, они вытворяли это назло мне, зная, как я отношусь к кошкам, со времен программы испытаний Три-Дормал-Джи. Они обожали поддразнивать меня, вечно подкалывали.

Он окинул Холстона мрачным взглядом.

– Но обе заплатили за это, уж будьте уверены.

В середине мая Гейдж, собравшийся накрывать на стол к завтраку, нашел Аманду Дроган лежавшей у подножия главной лестницы, среди россыпи осколков керамики и подушечек «Фрискис». Выпиравшие из орбит глаза незряче уставились в потолок. Из носа и рта текла кровь, образуя лужицы на полу. Спина и ноги сломаны, а шейные позвонки разлетелись вдребезги.

– Кот спал в ее комнате, – продолжал Дроган. – Аманда обращалась с ним, как с ребенком: «Малыш хоцет баиньки… Может, покушаешь, дологой? Крошка желает пи-пи…» Ну не пакость ли? Чтобы такая бой-баба, как моя сестра, изрекала подобное? Думаю, он разбудил ее своим гнусным ором. Она взяла его блюдце. Аманда вечно твердила, что Сэм не слишком любит «Фрискис», если не смочить их молоком. Поэтому и хотела спуститься вниз. Кот терся о ее ноги. Аманда сильно одряхлела и легко теряла равновесие, да к тому же еще не совсем проснулась. Они добрались до верхней площадки, и кот, можно сказать, дал ей подножку…

Холстон подумал, что такое вполне возможно. Он вдруг представил худую старушку, летящую с лестницы, слишком ошеломленную, чтобы вскрикнуть и позвать на помощь. Подушечки «Фрискис» полетели в разные стороны, когда она рухнула вниз головой. Блюдце разбилось. И вот она уже скорчилась у подножия лестницы. Хрупкие кости раскрошились, глаза открыты, ручейки крови медленно сочатся из носа и рта. А мяукающий кот медленно спускается по ступенькам, с удовольствием подбирая по пути аппетитные кусочки «Фрискис».

– А что сказал коронер? – спросил он у Дрогана.

– Смерть в результате несчастного случая, разумеется.

– Но почему вы еще тогда не избавились от кота? После гибели Аманды?

Естественно, потому, что Кэролайн Броудмур угрожала в этом случае немедленно уехать. Билась в истерике и ничего слушать не желала. Что взять с больной женщины, к тому же помешанной на спиритизме? Хартфордский медиум поведал ей (всего за двадцать долларов), что душа Аманды переселилась в тело Сэма. Сэм – это Аманда, и если его прогонят, она тоже тут не останется.

Холстон, давно уже постигший искусство чтения между строками, заподозрил, что Дроган и дряхлая пташка Броудмур были когда-то любовниками, и поэтому старый пижон так упорно не желал ее отпускать.

– Ее отъезд был бы настоящим самоубийством, – пояснил Дроган. – В своем воображении она по-прежнему была богатой и независимой, вполне способной забрать чертова кота и отправиться вместе с ним в Нью-Йорк, Лондон или даже Монте-Карло. Но на самом деле она была последней из большой семьи и жила едва ли не на пособие по бедности: результат ряда неудачных вложений в шестидесятых. Кэролайн жила в специально оборудованной комнате, в атмосфере повышенной влажности. Подумайте, мистер Холстон, ей было уже семьдесят. И если не считать последних двух лет, она не выпускала изо рта сигареты. Эмфизема каждую минуту грозила задушить ее. Я хотел, чтобы она оставалась здесь, и если для этого требовалось оставить кота…