Ольга Грибова - Тьма
— Не переусердствуй, — Андрей, закинув ногу на ногу, наблюдал за мной из кресла с подлокотниками в виде змей. — С того момента, как ты выпил кровь царицы прошло жалких полчаса. Возможно, обращение еще не завершилось.
Я свирепо посмотрел на вампира и собрался попросить его помолчать, когда неожиданный желудочный спазм заставил меня согнуться пополам. Держась за живот, я повалился обратно на кушетку. Лоб покрылся испариной, а перед глазами заплясали разноцветные круги. Кто бы мог подумать, что мертвые способны чувствовать столько боли!
— Я же сказал: не стоит расслабляться. Самое интересное впереди, — прокомментировал моё состояние Андрей.
Я бы послал его к черту, но, как на зло, не мог говорить. Вместо слов из горла вырывалось что-то среднее между стоном и хрипом.
— И что теперь? — спросил отец.
Все собрались вокруг кушетки, обсуждая моё состояние. Прямо консилиум докторов над постелью умирающего.
— Нам остается только ждать, — я не мог видеть лица Андрея, но, судя по голосу, он был необычайно спокоен. — К вечеру он либо окончательно обратится и станет «первым», либо умрет.
— Ты не говорил, что обращение может быть неудачным, — возмутилась Амаранта. — О смерти не было речи!
— Разве? — удивился вампир. — Совсем вылетело из головы.
Эмми что-то грозно ответила, но я уже не разбирал слов. От остального мира меня отгородила непроницаемая стена. Я остался наедине с болью, которая чувствовала себя полноправной хозяйкой моего тела. Отлично помня своё первое обращение, примерно знал, что меня ожидает в ближайшие часы. Но подготовиться к такому, конечно, невозможно.
Мышцы скрутило судорогой, кости трещали от напряжения, меня точно выворачивало наизнанку. Я ощущал себя тряпичной куклой, которая попала в руки ребенку, пожелавшему узнать, что у игрушки внутри. Кровь царицы подобно серной кислоте вытравливала то последнее, что еще было во мне от человека.
Не знаю, сколько раз за этот день я умирал и рождался вновь. Постепенно боль отступала, становилась всё глуше, и я со смешанным чувством радости и печали понял, что обращение подходит к концу. Быть мне «первым», чтобы это не означало для моего будущего.
Открыв глаза, я увидел всё тот же темный потолок. Обстановка в доме Нефертари не менялась. Здесь всегда царила ночь. Я лежал на кушетке. Кто-то заботливо подложил подушку мне под голову и прикрыл сверху пледом. Несколько минут мир еще вращался вокруг меня, пока окончательно не остановился, и я не рискнул сесть.
В комнате стало темнее — горел всего один факел около самой двери. Кроме спящего в кресле Димы и меня здесь никого не было. Похоже, его поставили наблюдать за мной, а он, как бывало ни раз, бездарно провалил задание. Ступая на цыпочках, чтобы не разбудить брата, я вышел из комнаты. Вперед меня вел неведомый мне ранее инстинкт. Часть моего сознания точно знала, куда идти, будто слышала зов.
Справа по коридору виднелась витая лестница. Недолго думая, направился к ней. Она привела меня к неприметной двери, за которой оказался чердак. Он не был похож на своих пыльных, заваленных хламов сородичей. Здесь было чисто, как в операционной, стены и потолок украшали иероглифы, а у дальней стены стоял алтарь. Подойдя к нему, я с удивлением выяснил, что он возведен в честь давно умершего фараона. Весь из золота, инкрустированный лазуритом, слоновой костью и драгоценными камнями, алтарь мерцал в свете факелов. Как же сильно Нефертари любит Рамсеса, раз спустя столько тысячелетий всё еще бережно хранит память о нем? Может прав был Андрей насчет любви разума? Для неё нет преград, и она не подвластна времени.
— Он был мне прекрасным мужем, — раздался за моей спиной голос царицы.
— Насколько я помню, он тебе изменял. А после твоей мнимой смерти сделал царицей вашу дочь, — сказал я и лишь потом спохватился. Длинный язык может меня погубить. Но Нефертари, похоже, прибывала в хорошем настроении. Вместо того чтобы перегрызть мне глотку, она усмехнулась.
— Все мы подвержены порокам. Кто без греха пусть первым бросит в меня камень, — процитировала Библию египтянка. Она подошла к небольшому круглому окошку — единственному во всем доме — и посмотрела на луну. — Он любил солнечный свет. Я не посмела запереть его во тьме.
Я с подозрением покосился на алтарь. Он при ближайшем рассмотрении напомнил мне гроб. Я не силен в египтологии, но после визита в музей был почти уверен, что мумия Рамсеса хранится в Каире. Или это они так думают?
— Ты изменился, — голос царицы отвлек меня от раздумий о судьбе останков фараона. — Поздравляю. Ты сильнее, чем я думала.
— Ты рассчитывала, что я умру? — без обиняков спросил я.
Улыбка Нефертари была откровеннее любого ответа. Что ж это следовало ожидать. Наверняка царица в тайне надеялась, что мой организм не сумеет справить с её кровью. Нет человека — нет проблем.
Египтянка шагнула ко мне и ласково пригладила мои волосы.
— Теперь ты первородный. Кровь от крови моей. Мы связаны навечно.
Подобное заявление неприятно покоробило меня. До этого момента я не рассматривал ситуацию под таким углом. А Нефертари между тем продолжала, обвивая мою шею руками:
— Ты моё дитя. Я буду нежной матерью и научу тебя всему, что ведомо мне самой.
Я ощутил себя как в силках. Петля все сильнее сжималась на шее, мне нечем было дышать из-за острого запаха жасмина. Я испугался, что никогда не вырвусь из этих объятий.
— Отпусти его! — от двери донесся разгневанный голос Амаранты. Царица разомкнула руки, и я вздохнул с облегчением.
— Теперь он мой, — заявила Нефертари. — Я вылеплю из него, что пожелаю.
Меньше всего мне хотелось побывать в роли глины, из которой царица будет лепить себе идеального сына. С какой-то стороны я понимал, насколько она одинока, и даже сочувствовал ей, но жертвовать собой ради счастья Нефертари не собирался. Да и где гарантия, что я не наскучу ей через пару месяцев, и она не пустит меня в расход?
— Он пойдет со мной. Ты ему не нужна, — не осталась в долгу Амаранта.
Я бы с удовольствием послушал перепалку девушек, но они перевели взгляды на меня.
— Тебе выбирать, — сказала Нефертари.
Я вымученно улыбнулся царице. Проблем с выбором не было: стопроцентный перевес был на стороне Эмми. Но как отказать самому могущественному в мире вампиру? Да еще так, чтобы он после этого не свернул тебе шею. Я судорожно прикидывал в уме варианты, когда на шум подтянулась остальная часть нашей команды.
— Что здесь происходит? — спросил отец, обращаясь к Амаранте.
— Кажется, Владу предстоит нелегкий выбор, — вместо Эмми ответил Андрей, — между любимой девушкой, которая предала его, и безумной царицей, повернутой на покойном супруге. Чуть не забыл упомянуть, что она же по совместительству является «изначальной».
