Джой Хилл - Королева вампиров
— Ничего не нужно, — ее голос был приглушен. — Все было прекрасно, Джейкоб. Просто восхитительно. Мне жаль.
— Чего жаль?..
Прежде чем он успел договорить, она отвернулась, ее вырвало и она упала на колени.
Джейкоб бросился к ней, осторожно поднял, чувствуя, что она вся горит. Он никогда не видел ее такой слабой.
— Миледи… — он прижал ладонь к ее пылающему лбу. Жилки на висках сильно пульсировали.
— Не разговаривайте, миледи. Я отнесу вас в постель.
* * *
У Томаса было какое-то аутоиммунное заболевание, которое быстро прогрессировало, не оставляя надежды на излечение. Знал ли Томас, что давал Джейкобу еще один бесценный урок, когда сделал своей сиделкой в те последние ужасные месяцы? Врача не вызвать, до больницы не доехать… Да и диагноза для этой болезни не существовало. Ведь вампиры и их слуги обречены оставаться тенями в страшных легендах и ночных кошмарах людей. Джейкобу оставалось рассчитывать только на самые простые средства, призванные облегчить страдания умирающего. Он не знал, помогут ли они Лиссе, но выбора-то не было…
Хотя симптомы у его леди и у монаха были очень разными, Джейкоб не сомневался, что их болезни как-то связаны между собой.
Сейчас интуиция подсказывала ему, что Лисса умирает. Да и сама она знала об этом — так же, как знал о своей близкой кончине Томас. Только теперь Джейкоб понимал, почему смутная тревога за госпожу — это щемящее, тоскливое чувство — не оставляла его. Он вспомнил, как смотрела на него Лисса, как касалась его — словно стремясь насладиться каждым мгновением, выпить его, впитать его и унести потом с собой в холодное запределье смерти.
Как он злился оттого, что она отказалась давать ему третью метку! Он-то, глупец, считал, что так она дразнит его, проверяет — а теперь до него дошло, что она просто не хочет, чтобы он умер вместе с ней.
С третьей меткой, если умирает вампир, то слуга умирает вместе с ним…
Божество видит жизнь человека целиком, как панораму с горы: все перепутья дорог, их начало и конец. Смертному же дано увидеть лишь фрагмент картины.
Но Лисса была не только королевой вампиров, она была женщиной. И Джейкоб хотел, чтобы она знала: ей вовсе не обязательно напоминать о своем могуществе и силе, чтобы управлять его жизнью. Он и так с радостью сделает все что угодно, лишь бы облегчить ее страдания, лишь бы страшные подозрения не оправдались…
— Боль… прошла на то время… — прошептала она с кровати, куда Джейкоб ее положил. — Но потом… Я все испортила.
— Тс-с-с. Вы ничего не испортили. Я должен был обратить на это внимание. Это была моя вина.
— Слушай. Говорю тебе. Я все испортила.
Она замолчала, не в силах более разговаривать.
Джейкоб принес лекарство, приподнял ее голову, заставил сделать глоток. Потом прибавил мощности в газовом камине, потому что Лиссу теперь знобило. Отправился в ванную за горячей и холодной водой и полотенцами.
Когда он помогал ей идти по подъездной дорожке (она отказалась, чтобы он ее нес), с ней случилась судорога, руку повело и она с силой ударила по дверце «мерседеса». В металле появилась глубокая вмятина, а из пораненной ладони брызнула кровь. Пока он бегал за аптечкой, порез успел затянуться, и на его месте осталась только бледно-розовая полоска.
Почему ее организм, способный к потрясающей регенерации, погибает от этой чертовой болезни? Томас, Томас, где ты, когда ты так нужен? Ты бы в два счета распознал, как связан твой недуг и Лиссин, придумал бы способ замедлить или облегчить болезнь. Впрочем, Томас мог бы постараться и для себя, но делал только самое необходимое, чтобы прожить столько, сколько нужно для обучения Джейкоба. Без связи с Лиссой и без надежды на то, что эта связь когда-нибудь восстановится, Томас просто не хотел жить. Он учил Джейкоба всему, что могло бы пригодиться ему, когда он станет слугой, но о серии событий, предшествующих болезни, Томас не сказал почти ничего. Только коротко заметил, что это было наказанием со стороны Рекса.
Джейкоб опустил полотенце в тазик с нестерпимо горячей водой. Вынул, отжал, положил на лоб Лиссы.
— Мне нужно знать, что с вами, миледи. Позвольте мне помочь вам.
— Я тебе говорила…
— При всем уважении, я уверен, что это время уже прошло. Томас доверял мне. Я думаю, вы мне тоже доверяете. Я знаю, что с третьей меткой я буду куда лучше чувствовать состояние вашего здоровья. Вы сможете забирать силу у меня, когда вам будет нужно…
— Это смерть для тебя, Бран и тот тебя переживет.
— Я знаю.
Лисса прикрыла глаза.
— Почему ты хочешь принести себя в жертву, Джейкоб? Из-за твоего отношения ко мне, или это рыцарство?
— И то и другое, миледи. Да за один секс с вами я готов умереть.
— Джейкоб, это не шутки.
Она поморщилась от боли и отвернулась к стене, и Джейкоб не стал настаивать. Вместо этого он принялся тихо напевать гэльскую колыбельную. Когда погибли его родители, ему пришлось привыкать к мысли, что он больше никогда не ощутит ласкового прикосновения материнской руки перед сном. В первые месяцы он, бывало, просыпался охваченный страхом и тревогой. Но мама словно оставила в голове Гидеона особый будильник: как только младший брат открывал глаза, напуганный подступившей тьмой и одиночеством, старший тут же вставал, присаживался на краешек его кровати, гладил его по колену и пел песни, которые певала мать. У Гидеона тогда ломался голос, и он нещадно перевирал мелодию.
Итак, Джейкоб мурлыкал колыбельную, пока раздевал Лиссу, укрывал одеялом и расчесывал ей волосы: он знал, что она чувствует себя лучше, когда они в порядке. Затем он опустил ее голову обратно на подушку и сменил горячий компресс.
— Это из-за Карнала все началось, миледи? В тот раз приступ протекал по-другому.
— Не знаю. Может, и из-за него…
Джейкоб взял ее за руку и начал массировать точку между большим и указательным пальцами.
Постепенно боль начала оставлять Лиссу. Она открыла глаза.
— О! Это помогает.
— Акупрессура. Приятно знать, что кое в чем мы не так уж отличаемся.
— Ты и Томаса так лечил?
— Он меня этому научил. Миледи, если это не причинит вам новой боли, может, по крайней мере, вы расскажете мне, как вышло, чтобы отослали Томаса? Я знаю, что это как-то связано с вашей болезнью. И с его.
Лисса снова закрыла глаза. Джейкоб заслуживал того, чтобы знать правду. Что еще важнее — ему нужно знать. Иначе он не сможет защитить себя от ее врагов. Взять хотя бы Карнала… Как он смотрел на нее сегодня! В его облике и поведении таилось что-то новое, какое-то волнение, словно у мальчишки, сгорающего от желания поделиться секретом и при этом наслаждающегося самодовольной мыслью: я, мол, знаю что-то интересное, а вы — нет!
