Джеймс Херберт - Оставшийся в живых
– Да, но в таких условиях этого еще не пробовали делать, – вставил Келлер.
– А я буду ему помогать, – сказал Хоббс.
– Можно узнать, каким образом? – в голосе священника не было насмешки.
– Я хочу вызвать духов, которые будут направлять его, с тем, чтобы восстановить атмосферу той ночи.
– Боже мой! Но ведь это же очень опасно?
– Да, святой отец, я думаю, вы правы. Вот почему я попросил вас присоединиться к нам. Нам может понадобиться ваша защита.
– Но я всего лишь священник! Здесь действует огромное зло, и моих сил может оказаться недостаточно, чтобы дать ему отпор!
– Вы – это все, чем мы располагаем, – спокойно ответил Хоббс, – и у нас остается мало времени.
Он похлопал Келлера по руке и достал из кармана небольшой фонарик. Второй пилот взял его и посветил прямо в зияющий пролом в борту самолета. Затем нырнул в него и оказался внутри корпуса Боинга. Здесь царила кромешная тьма, не считая тоненького лучика света от фонарика. Он направил его в сторону, где, как он надеялся, все еще находится винтовая лестница, ведущая в кокпит и гостиную для пассажиров первого класса. Она была на месте, опаленная огнем, искореженная, но все еще пригодная для использования по назначению. Он услышал, как сзади оба его спутника пробираются через пролом. Дожидаясь, пока они подойдут, Келлер осмотрел огромную пробоину, которая послужила им входом. Она находилась на месте передней пассажирской двери, той самой, которую, по словам Тьюсона, вырвало взрывом. Края пробоины были неровные и зазубренные; длинная рваная трещина тянулась от пробоины к верхней части фюзеляжа, и сквозь нее были видны звезды ночного неба. Когда дверь вырвало, еще до падения или при ударе об землю, вместе с ней оторвало и часть примыкающей обшивки корпуса. Келлер посветил внутрь самолета и увидел то место, ближе к крыльям, где самолет разломился надвое. Похоже, от потрясающей силы удара фюзеляж самолета треснул, как яичная скорлупа. Впереди виднелись обнаженные шпангоуты, согнутые в некоторых местах и напоминающие сломанные ребра исполинского кита. Он ощутил острую жалость, вполне естественную для любого пилота при виде погибшей летающей машины, неважно, большая она или маленькая. Услышав шум шагов спотыкающихся в темноте людей, Келлер повернулся и посветил им фонариком.
– Мать Пресвятая Богородица! – воскликнул священник, оглядываясь вокруг себя. Тяжелый запах опаленного металла и сгоревшей внутренней обивки все еще висел в воздухе, и отец Винсенте понял, что теперь он никогда не сможет его забыть.
– Ну, что дальше? – спросил он своих спутников.
– Теперь туда, наверх. – Келлер показал лучиком фонарика в сторону лестницы.
– А она выдержит нас? – усомнился священник.
– Все будет в порядке, если будем подниматься по одному, – заверил его второй пилот.
Он двинулся в сторону узкой лестницы, священник и медиум последовали за ним. Осторожно, пробуя каждую ступеньку и избегая наступать на сильно разрушенные, он начал взбираться наверх. С одной стороны лестница выходила в салон первого класса, и Келлер мельком посветил туда, но тут же подумал, что там едва ли хоть что-нибудь сохранилось.
Вскоре он добрался до гостиной для пассажиров первого класса, но предусмотрительно не стал даже заходить туда: пол в ней имел слишком опасный наклон, в конце которого зиял длинный узкий пролом, ведущий снова в основной корпус самолета. Он сосредоточил свое внимание на пилотской кабине. Ведущая в нее маленькая дверь была открыта, она едва держалась на петлях, но осталась неповрежденной. Келлер протиснулся внутрь и осмотрел тесное помещение. Как он и предполагал, все приборные панели были вырваны и увезены для дальнейшего обследования. Передняя часть кабины обрушилась по всей своей длине от пола до самого верха, и Келлер с изумлением увидел части стеклопластикового колпака радара, который устанавливается на самом полу аэробуса, вдавленным в кабину. Мало что осталось от пилотских кресел, и он в тысячный раз задумался над тем, как ему удалось уцелеть при таких разрушениях. Рваная дыра в крыше кабины, возможно, давала ключ к разгадке: его могло выбросить через эту дыру, пробитую каким-то массивным предметом. Он чувствовал, как через нее струится холодный ночной воздух, обдувая его своим ледяным дыханием. Нет, вряд ли это возможно. Предмет, имевший достаточно большую массу и скорость для того, чтобы пробить крышу, должен был неминуемо пролететь через то место, где сидел он, и мгновенно убить его.
Но, продолжая цепочку умозаключений, можно было найти объяснение и этому: предположим, внизу действительно произошел взрыв, и им выбило переднюю пассажирскую дверь. Предположим также, что он в это время по какой-то причине был не в кабине, и в момент удара об землю его выбросило в открытую дверь. Хотя это вряд ли было возможно. Но почему он должен был в такой критический момент оказаться вне кабины? Может, паника? Или, может быть, он спустился вниз, чтобы выяснить, какие повреждения причинили взрывы? Нет, вряд ли у него для этого было достаточно времени. Слишком неправдоподобно, и все же, это была единственная тоненькая ниточка, которая у него еще оставалась. Как бы то ни было, но она позволяла ему сохранять рассудок.
– Как вы там, в порядке, мистер Келлер? – услышал он снизу голос священника.
Он обернулся к лестнице.
– Все нормально.
Он действительно чувствовал себя вполне нормально. Кроме вполне естественной грусти при виде изувеченной прекрасной машины, он испытывал сейчас некоторые угрызения совести. Он чувствовал также замешательство и удивление, но то ощущение тоскливой депрессии, которое так долго угнетало его, наконец исчезло. Может быть, благодаря вчерашним событиям, когда он почувствовал присутствие Кэти, когда получил подтверждение того, что она не исчезла со своей смертью. Для него это было совершенно новым взглядом на вещи, и ему требовалось время, чтобы осмыслить его, принять окончательно и оценить. И, более того, он чувствовал, что близок к разгадке тайны. Но в чем состоит тайна? В том, что он спасся? В причине катастрофы? Нет, тайна состояла в чем-то большем, о чем он пока не имел понятия. Только смутное ощущение.
– Может быть, нам подняться? – Голос священника прервал поток его мыслей. – Здесь внизу так темно и одиноко.
– Отец Винсенте старался придать своему голосу оттенок беззаботности.
– Что? Извините. Конечно, поднимайтесь наверх. Только по одному, – крикнул им вниз Келлер. – И осторожнее – там повреждены ступеньки и дыра в переборке. – Он направил луч фонарика в темную шахту лестницы.
Первым поднялся священник, а за ним вскоре появился и Хоббс.
