Джеймс Херберт - Логово
Он улыбнулся ее словам.
— И встретила Вика Уиттейкера, — сказал он.
— Я тебе уже сказала, что между нами ничего не было. Он хороший человек, интересный, и мне было хорошо работать с ним. Это все.
— Ну и хорошо.
Она уткнулась лицом в его грудь и обняла его.
— Как я рада, что ты приехал сюда. Смешно. Случилось ужасное несчастье, а я почти радуюсь, что у нас появились крысы. Лук, не пойми меня неправильно, я ничем не хочу тебя обременять, но я снопа чувствую себя живой. Может быть, прошлое не умерло, но оно ушло куда то в другое время. А тебя я прошу только об одном, не обманывай меня.
Он прижался к ней, легко просунув ногу между ее ног, и они долго лежали так, обретая уверенность в прикосновении друг к другу.
— Я тоже должен тебе много рассказать, — прошептал он, — только подожди еще немного. Дай мне сначала покончить с этими тварями. Я должен быть уверен, что они все уничтожены.
— Лук, ты их так ненавидишь?
— Так. Одно время я даже думал, что ненависть вытеснила все остальные чувства. Ты помогла мне с ней справиться, Дженни, и я никуда не отпущу тебя. По крайней мере, пока это все не кончится.
И Пендер рассказал ей о своей ненависти, о том, что его мать, отец и младший брат были разорваны крысами в клочья четыре года назад, гак что даже похоронить было нечего. О том, как он умолял Говарда взять его на работу, чтобы он мог бороться с ними, не только с мутантами, и быть уверенным в невозможности нового бедствия.
Он говорил, а Дженни плакала, жалея его и радуясь, что он рассказывает ей о вещах, которые долго прятал ото всех. Когда он замолчал, она обняла его и не отпускала, пока он опять не расслабился. А он понял, что любит ее, хотя пока не может сказать ей об этом, чтобы не разрушить последнего барьера между ними, потому что тогда у него может не хватить мужества на то, что ему еще надо сделать, даже на то, чтобы уйти от нее, если она попросит его остаться.
Только гораздо позже, когда он лежал на кровати, а она, стоя возле него на коленях, растирала его тело мазью, он рассказал ей о задании, которое должен выполнить в ближайшие дни. И она замерла от неожиданности и страха за него.
— Но ведь это не обязательно? — спросила она. — Ведь можно машинами очистить подземелье? Лук, почему? Почему ты должен идти туда?
— Они хотят, чтобы я там кое-что посмотрел... Больше я пока не могу тебе сказать. Я должен все там обследовать, прежде чем будет дано разрешение другим идти туда. Но я буду не один. Со мной пойдет капитан Матер, так что ничего опасного не предвидится.
— Откуда ты знаешь? С этими чудовищами ничего не известно.
Он запомнил ее слова и еще много раз повторял их про себя в тот вечер.
* * *Они спустились вниз в противогазах, потому что едва они откинули крышку люка, как их помощников без противогазов будто ветром сдуло. Пендер и капитан Матер спускались по металлической лестнице в мрак подземелья, изо всех сил стараясь преодолеть вполне естественный страх и каждую минуту ожидая услышать царапанье когтей или пронзительные крики. Прошло три дня, прежде чем было принято окончательное решение. Три дня гнали вниз газ, прислушиваясь к малейшим звукам, молясь, чтобы эта угроза крысиного нашествия была последней. Наверху тоже не было обнаружено никаких следов, но солдаты и поисковики все равно были начеку, внимательно осматривали каждый куст и каждое дерево, ни разу не решившись войти в лес без сопровождения или без защитного костюма. Те же, что собрались на третий день возле колодца, не завидовали двум мужчинам, спускавшимся в подземный лабиринт. Хотя остававшийся там газ был откачан теми же машинами, которые накачали его туда, все же от одной мысли, что надо пройти через горы полуразложившихся трупов, людей начинала бить дрожь. Солдаты тоже с облегчением восприняли известие, что в первый раз на разведку отправятся всего двое, ибо никто из них не мечтал стать наконечником копья.
И у Пендера, и у капитана Матера все еще болели руки и ноги после недавней стычки с крысами, и даже без защитных костюмов и баллонов с кислородом на спине долгий спуск не показался бы им приятной прогулкой. Стоя у подножия лестницы, Пендер включил мощный фонарь, и тошнота подступила у него к горлу, когда он увидел груды тел, многие с разорванными животами из-за накопившегося внутри газа, другие с широко раскрытыми ртами, задранными лапами, с высушенной и гниющей кожей. Когда Матер стал рядом, он тоже какое-то время с отвращением смотрел на сцену, напоминающую ночной кошмар. Потом он осветил фонарем карту подземных коммуникаций, предварительно развернув ее, и рукой в перчатке показал на место, где они находились. После этого провел пальцем направление, в котором они должны были двигаться, и Пендер кивнул головой. Крысолов шел первым, сразу за ним — капитан Матер.
Миновали два часа, три. Люди, стоявшие у колодца, уже начали нервничать. Они знали, что спустившимся вниз надо пройти немалый путь, который так или иначе должен привести их к отправной точке, и все равно они волновались, главным образом от вынужденного безделья. Майк Леманн и Стивен Говард не отрывали друг от друга искательного взгляда. Энтони Торнтон в этот самый момент лично докладывал премьер-министру и узкому составу кабинета министров о проделанной работе и авторитетно уверял, что в Эппинг-форест все в порядке и ситуация под строжайшим контролем. Дженни Хэнмер в полном одиночестве сидела, глядя в окно, в своей комнате в Центре. Окно было плотно занавешено шторой.
Прошел еще час.
Майк Леманн засунул часы обратно под рукав и натянул толстую перчатку. Повернувшись к Стивену Говарду, он сказал:
— Я хочу взять несколько человек и спуститься вниз.
— Еще рано, — ответил Говард. — Дай им время. У них черт-те сколько работы.
— Времени у них было достаточно. Теперь пойду я. — И он потянулся за своим шлемом, лежавшим на земле.
— Вы же знаете, что не можете взять с собой солдат! — рявкнул Говард. — Мы же договорились с Торнтоном.
— К дьяволу Торнтона! А вдруг Лук попал в беду?
— Тише, Майк. Послушайте, если он...
— Идут!..
Оба тотчас развернулись, услыхав крик солдата, и больше не отрывали взглядов от открытого люка. Кричавший солдат, прикрыв рот и нос носовым платком, лежал возле люка, опустив в него руку. Сначала на поверхности появилась рука в перчатке, потом шлем, потом плечи. Следом за первым человеком, одетым в защитный костюм, появился второй, и солдаты, облегченно вздохнув, радостно загомонили. Первый снял шлем, маску. Его лицо не выражало ничего, кроме предельной усталости.
Пендер заметил Леманна и Говарда и, нетвердо ступая, направился к ним. У него было совершенно мокрое от пота лицо, да и дышал он с трудом, выпуская в холодный воздух клубы пара. Став рядом с ними, он бросил на траву фонарь и шлем и посмотрел сначала на одного, потом на другого.
