Алексей Шолохов - Подвал
Доктор убрал конверт в стол и улыбнулся:
– Ну, тогда в вашем алкоголе мы крови не нашли. Ха! Шучу, шучу. Пациент трезв как стеклышко. К тому же из него весь алкоголь вышел с адреналином, а в крови ковыряюсь только я. – Врач выдержал паузу. – Ну и ассистентик мой. – Снова пауза. Вымогатель в белом халате ждал.
– Доктор, там на всех хватит, – не растерялся Андрей.
– Ну да, ну да.
– Скажите, а с ним точно все нормально? – Андрей показал на покачивающегося Диму.
– Как говорит мой сосед алкоголик, был бы трезвый, расшибся б насмерть. Так что вашему подопечному, можно сказать, повезло. Эти двое в лепешку, а ему хоть бы хны.
– То есть я могу забрать его домой?
– Я на вашем месте повременил бы. Несмотря на то что он не пострадал внешне, его мозг мог принять на себя долю удара. Я предлагаю понаблюдать за ним некоторое время. А когда мы поймем, что он вполне нормальный человек, мы можем выпустить его в люди. Кто он, кстати, по профессии?
– Писатель, – ответил Андрей и посмотрел на Диму, замершего на мгновение, а потом снова начавшего раскачиваться.
– А-а! Творческая личность.
Творческая личность. Личность, которая творит. Творит. Творец. Ну и натворил ты дел. Кто это? Кто это сказал?
– Ну и натворил ты дел. – Слова Андрея были произнесены настолько отчетливо, что Дима проснулся.
На улице было еще темно. Дима встал, попил воды, выключил свет и снова лег. Но уснуть долго не мог. Из головы не выходил сон о взяточнике враче. Что это? Прошлое? Будущее? Или просто плод больного воображения? До появления Андрея здесь, в его доме, оставалось несколько часов, а вопросы накапливались, словно листы в кипе бумаг.
* * *Теперь это был другой кабинет. За столом сидел не тот же, но очень похожий на первого человек в белом халате. Дима снова расположился на кушетке, как провинившийся ребенок.
– Не могу точно сказать, сколько времени пройдет, пока он начнет вспоминать. К тому же он забыл не все. Вас, к примеру, он помнит. Он помнит, что писатель.
– Получается, он забыл только аварию.
Доктор пожал плечами:
– Трудно сказать. Но, я думаю, в основном ее. Он думает, что от него ушла жена.
Андрей повернулся к Диме. Сысоев подумал, что он сейчас расплачется.
– К тому же, я смотрю, у него не первая частичная амнезия, – сказал врач и показал на толстую медицинскую карточку. – В возрасте пяти лет он попадал в аварию, в результате которой погиб его отец. Мальчик выжил и запомнил только аварию и то, что его отец погиб.
– А что он еще должен был запомнить? – перебил его Андрей.
– Перед аварией отец избил мать. Обвинил ее в измене и пообещал отомстить. То есть он намеренно совершил аварию, чтобы убить себя и сына.
– Очень интересно. Это вы тоже узнали из его карты?
– Нет, что вы! – Доктор как-то по-детски улыбнулся, будто не заметил язвительного тона собеседника, и махнул рукой. – Мы сделали запрос. Вот из показаний свидетелей…
– Как нам теперь быть?
– Ну, я думаю, это сработал механизм самосохранения. Он забыл самые плохие воспоминания. Единственное – он не сможет писать некоторое время. – Доктор посмотрел на Куликова и, прочитав в его глазах недоумение, поправился: – Нет, писать, конечно, он сможет. Я имел в виду, фантазировать. Некоторое время ему придется побыть акыном. – Врач хохотнул, довольный своей шуткой. – Что вижу, то пою. То есть описать обстановку в комнате или погоду за окном он сможет с присущим ему мастерством. А вот о витиеватости сюжета придется забыть. Пока.
– Доктор, могу я забрать его домой? – Андрей снова посмотрел на Диму. Сысоев хотел закричать на него: «Хватит смотреть на меня глазами теленка, идущего под нож!»
– Не вижу веских причин держать его здесь. Он даже может жить один. Только на всякий случай сделайте себе запасные ключи. Ему не нужна нянька, ему нужен друг, близкий человек. Да, еще, и это немаловажно. Заставляйте его писать. Пусть он напишет бред, заставьте переписать. Его мозг должен работать. Только тогда он сможет все вспомнить.
– А нужны ли ему эти воспоминания?
– Сами по себе нет. Но для общей картинки важны все воспоминания, пазл в голове должен быть собран. А для этого важен даже единственный маленький кусочек, любые мелочи. Вся наша жизнь состоит из мелочей. Мелочи решают все.
Мелочи решают все!
Дима открыл глаза. Пазл в его голове начал собираться.
* * *Он все вспомнил. Он вернулся на два года назад, в тот день, когда…
– Ты где была? – Дима был зол. Он был чертовски зол и пьян. Последние несколько недель он ни дня не был трезв.
Лена вошла в комнату, посмотрела сквозь него, сбросила пальто и вышла.
– Ты где была?! – взвизгнул Дмитрий. – Ах ты, шлюха!
Он попытался догнать ее, но она уже вошла в ванную и закрыла перед ним дверь. Молча. Будто эта шлюха была одна в квартире. В его долбаной квартире.
– Открой мне дверь! Ты слышишь?! Открой, падаль! Я знаю, ты трахаешься с этой мразью из «Территории»! Я все знаю!
Он долбил и долбил в дверь до тех пор, пока ладонь не отсохла и от боли не начало сводить зубы.
– Ты шалава! Конченая шалава!
Дима вошел в кухню, потирая кисть правой руки. На столе стояла единственная собеседница за последние пару недель. Он подошел и налил в рюмку. Выпил и снова налил. После второй стопки нервы начали успокаиваться. Он вернулся к двери в ванную. Дмитрий понимал, что шипение душа не даст ему выяснить причины, по которым жена гуляет, но все равно спросил:
– Лена, скажи мне, ты нашла себе кого-то?
Шипение за дверью стало тише, будто кто-то убавил звук, чтобы расслышать говорившего. Но ему могло и показаться.
– Лена, ну, пожалуйста, ответь мне, – начал умолять Дима.
Он не заметил, когда заплакал. Лицо было мокрое от слез, а внутри стало как-то горько и тесно. Будто душу его заперли в клетку, и она там билась и стенала. Теперь Дима стенал с ней вместе. Он сполз по двери и зарыдал.
– Лена, Леночка, – он всхлипнул, – скажи, чего ты хочешь? Чего бы ты ни пожелала, я сделаю для тебя все. Слышишь? Все!
– Ты уже сделал достаточно…
– Что?
Это могло ему и послышаться. Он бы при желании не услышал ее за стеной шума. Складывалось такое впечатление, что там не душ, а водопад льет.
– Что? – повторил он вопрос, но, когда вместо ответа услышал тишину, продолжил. Он знал, что выключенный душ – это не значит скорый выход ее из ванной. Скорее всего, она еще какое-то время хочет понежиться… Сука! Он едва не перешел на крик, но сдержался и сменил кнут на пряник:
– Лена? Ты слышишь?
Она слышала. Другое дело, ей было наплевать на него, на то, что он говорит.
– Я вот-вот получу гонорар за последнюю книгу, мы можем слетать в Египет.
