Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим

Роем ведьм.

8

ИМПЕРАТОРСКАЯ ЛЕДЯНАЯ ПЕЩЕРА

УОРРЕН НЕ ХОТЕЛ это видеть.

Действительно не хотел.

Ему уже не нравилось, как это заставляло всех действовать, повышало уровень стресса и вызывало у всех ужасные кошмары, но он знал, что должен был пойти. Биман хотел, чтобы он пошел, и это решило все. Кроме того, Биман вел себя странно с тех пор, как Драйден позвонил в гипертат и описал ему, что они нашли в пещере.

Он почти боялся отпускать Бимана туда одного.

Да, Биман был мудаком, жестким воякой, который думал своими яйцами, а не мозгами, но Уоррен знал, что он часть их команды, и осознавал его ценность. Они нуждались друг в друге. Независимо от того, что говорил Биггс, они нуждались друг в друге.

И Биман был в плохом состоянии.

Как будто открытие этой штуки открыло что-то внутри него, и единственный способ исцелиться - это посмотреть на то, что его пугало, что его ранило. Всю дорогу к пещере он останавливался, наклонял голову, словно прислушиваясь к чему-то. Но не было ничего, кроме звука льда... этот первобытный звук скрипения, треска и смещения. Музыка ледника. Уоррен был встревожен тем, что было найдено, но только когда они добрались до пещеры и он увидел существо, закованное в лед, воздействие этой штуки ударило его. Это было похоже на то, как будто радио включили на полную мощность в его голове - просто визжащий шквал статики и воющего белого шума, который заставил его крепко сжать челюсти, выдавил слезы из глаз, которые замерзли на щеках, и вызвал в мозгу гудящую головную боль, которая, как он думал, могла бы взорвать затылок.

Вот что сделал с ним взгляд на эту штуку.

Его конечности тряслись, сердце колотилось, зрение затуманилось... и следующее, что он осознал, это то, что он упал на колени перед этой штукой, блюет на лед, и облака отвратительно пахнущего пара струятся в лицо.

А затем руки схватили его, и голоса спрашивали, все ли с ним в порядке.

Но он не мог ответить прямо сейчас.

Он действительно ничего не мог сделать.

Чувства были отключены вместе с разумом, и единственной ясной и рациональной мыслью, которая проскользнула сквозь туман, было ползущее навязчивое знание того, что теперь пути назад нет. Что как только ты увидел что-то подобное и признал, что это было, ничто уже не может быть прежним.

И это было последствием взгляда на эту существо.

И, что еще хуже, ощущать его взгляд на нем.

9

ДРАЙДЕН БЫЛ ЗАИНТРИГОВАН ИХ реакцией.

Они были не только мгновенными, но и определенно жестокими и физическими.

Интересно. Когда они обнаружили образец в узкой вертикальной трещине в задней части пещеры, его собственная реакция была любопытной смесью страха и благоговения. Стоун начал задыхаться. А Кеннегер, по причинам, понятным только ему, смеялся холодным сухим кудахтаньем.

Это были первые реакции.

Прошло уже несколько дней с тех пор, как они вырубили его цельным куском льда и вручную вытащили из расщелины. Это было бы почти невозможно, если бы дно расщелины не было сделано из скользкого, блестящего льда. Но вот оно. Через некоторое время к этому привыкаешь. Не совсем комфортно, но привыкаешь, как привыкаешь к злокачественной опухоли внутри тебя, которая не собирается покидать... эту сторону могилы.

Лейтенант-коммандер Биман не разговаривал, пока у Уоррена был приступ. Он даже не оказал первую помощь. Он просто стоял там, уставившись, шлепая ледорубом по ноге после того, как с образца сняли брезент, почти завороженный. Пока Стоун увозил Уоррена в Полярную Гавань, чтобы он отдохнул в тепле, Драйден оставался там с Биманом и Кеннегером.

И если Драйден наблюдал отстранено за реакцией людей, то Кеннегер был почти доволен. В гидрологе всегда было что-то довольно холодное и почти жестокое, но сейчас все стало намного хуже. Намного хуже с тех пор, как он посмотрел на существо. Когда Уоррен согнулся, он улыбнулся. Он действительно улыбнулся.

Биман просто покачал головой. - Так вот она, а? - спросил он, как будто эта штука не оказывала на него подавляющего влияния. Как будто это было ничто. - Так вот она, большая, плохая страшила, которую все здесь боятся?

- Более или менее, - ответил Драйден.

Биман плюнул на лед, а затем снова плюнул, как будто его рот быстро наполнялся слюной, как бывает перед рвотой. - Ну... ну... это уродливый ублюдок. Это точно.

Кеннегер продолжал улыбаться. - О, ну, ладно, коммандер. Красота в глазах смотрящего и все такое. Я уверен, что это существо тоже не посчитало бы вас привлекательным. Как и паук. Но они могут найти свою собственную внешность захватывающей.

- Захватывающей, а? - спросил Биман, выдыхая облако морозного пара. - Ну, только чертов ученый мог подумать что-то подобное.

Драйден поднял бровь.

К этому моменту он уже хорошо знал Бимана. Он был исполнительным, эффективным, добросовестным, почти рабом высшей мантры ВМС США... но он обычно держал свои мнения при себе, как хороший маленький винтик в машине, и когда он их высказывал, они обычно были прямо в русле военно-морской политики. Он всегда был осторожен в том, что говорил, что делал, его будущее на флоте зависело от поведения и способности держать рот закрытым.

Но теперь, по-видимому, это изменилось.

В глазах Бимана было что-то, чего не было раньше, какой-то грязный свет, интенсивность и, может быть, нетерпимость к тому, что было вырублено изо льда, а может быть, даже к науке в целом.

Хотя зимний проект Драйдена здесь, в Императоре, был одобрено NSF, большая его часть была профинансирована ВМС. И именно поэтому они приставили Бимана к нему. Так что ВМС будет участвовать в процессе. Драйден не хотел участия военных в этом. Но власть имущие настояли.

Думая об этом, он внутренне ухмыльнулся.

Игра. Вот что это было. Как только ледяная пещера была обнаружена, они пригласили Драйдена руководить проектом. Он выбрал, кого хотел. Получил все необходимые материалы или ресурсы. И все это ради гляциологического исследования, которое, вероятно, могло бы подождать до весны. Зимние полевые проекты были очень рискованными из-за холода, погоды и изоляции, но NSF было непреклонно в том, чтобы начать исследования. Драйден не был глупым. С участием ВМС и байками, просачивающимися из Антарктиды после трагедии на Харькове, он мог сложить два и два.

То, что они обнаружили в трещине, было тем, о чем все это было.

О чем это всегда было.

Стоя там с Биманом и Кеннегером, Драйден отвернулся от мужчин, изучая гигантскую пещеру вокруг себя. Это было действительно впечатляюще. Вы могли бы аккуратно втиснуть туда городской квартал и все равно осталось бы много места. Стены были образованы из того блестящего электрического сине-зеленого льда, который образовывал гигантские колонны, мерцающие хребты и ​​сверкающие башни. Было множество расщелин и туннелей, некоторые из которых вели глубже в сам ледник, а другие открывались в бездонные расщелины. Везде, куда он смотрел, ветвящиеся древообразные ледяные кристаллы росли в удивительном изобилии и кристаллической сложности, потолок выгибался как купол, тысячи гигантских сосулек свисали с него. Лед преломлял искусственное освещение, создавая почти светящееся поле насыщенного голубого свечения.

Как гляциолог, Драйден знал, что ледяные пещеры образовались в результате движения самих ледников, сезонных периодов таяния и замерзания. Они, как правило, не были статичными, иногда те, которые были доступны в течение многих лет, запечатывались ледниками, в то время как открывались новые. Это происходило постоянно.

Это то, что он знал как ученый.

Но как человек он не мог избавиться от мысли, что пещера была могилой.

Кеннегер и Биман все еще смотрели на образец, каждый по-своему. У Кеннегера была эта кривая маленькая улыбка на лице, которая была примерно такой же дружелюбной, как порез ножом. А губы Бимана дрожали, иногда отрываясь от зубов. Его глаза были огромными, черными и блестели. Они не моргали.