Джон Кифауэр - Дай мне твою холодную руку
— Убирайся! Как ты смеешь мучить меня, урод! Убирайся! — И через мгновение:
— Джордж, милый! Крафт гонится за мной. Спаси меня, спаси!
— За вами… гонится мистер Крафт? — лицо бородача выразило крайнюю степень удивления.
— Да оглянись же! Вот он!
В голосе Джорджа зазвучали торжественные нотки:
— Он гонится… за вами! Значит, ему нужны вы! Думая о чем-то своем и прислушиваясь, он отвечал:
— Да, мистер Крафт. Непременно, мистер Крафт. Будет исполнено!
Я видел, как огромная рука Джорджа погладила маленькую, похожую на лепесток, щеку Аниты:
— Мистер Крафт говорит, что это вы. Он хочет встретиться с вами.
— Помоги мне, Джордж!
— Я выполняю приказ мистера Крафта. Он мой хозяин.
Его пальцы легко обхватили хрупкую шею Аниты.
— Вы должны встретиться с ним. Обязательно!
Я наблюдал, как пальцы Джорджа смыкаются на нежной, белой коже. Анита извивалась и царапалась, как лесная кошка, попавшая в сети. Игла не оставила живого места на его руках; я заметил это, когда нас сковывали вместе.
— Я сделал, что вы приказали, мистер Крафт, — стонал меднокожий гигант. Счастливые слезы текли по его лицу, смешиваясь с налипшей землей и дождем, которому не было видно ни конца ни края. Приближалось утро.
* * *Полицию вызвал я, насколько помню. Анита мертва, Джордж обеспамятел от счастья, а полицейские наконец-то натолкнулись на тело Крафта. Так и должно было случиться. Джордж сияет, весь счастье и радость. Всхлипывая, он разговаривает с Крафтом, но полицейские мешают ему, приказывая заткнуться. Мне наплевать на его излияния, наплевать на все окружающее, даже на боль в руке. Что значит физическая боль после двух месяцев утонченной душевной пытки?
Вот наконец и тело; порядком намокшее, осыпанное землею. Я отворачиваюсь, едва не теряя сознания от глупейшей мысли: «Да оно же размокнет. Укройте его». Эта нелепая мысль вцепилась в меня, словно хищник, но телу уже все безразлично. Оно покоится рядом с Анитой. Садик взрыт и растоптан: мертвец извлечен из-под цветочных корней.
Кто-то из полицейских переворачивает труп и удивленно присвистывает: «Что у него с руками?» Они бестолково сопят и переминаются, озадаченные исколотой кожей на руках убитого, я вспоминаю Аниту — бледную, с неподвижными зрачками, — вонзавшую в меня свою иглу. Раз за разом…
