Барри Лонгиер - Общество Анонимных Оборотней
Лайл взглянул влево и заметил ниточку слюны, опускающуюся из приоткрытого рта Ральфа. И волосы на тыльной стороне его руки как будто бы стали гуще. Уолдо обхватил себя руками, будто удерживая от чего-то. Когда Элисон снова заговорила, она сосредоточилась на ужасе девочки-подростка, очень мнительной по поводу своей внешности и пытающейся завести друзей и стать популярной, поражённой болезнью, которая без всякого предупреждения превращает её в жуткое чудовище, алкающее человеческой плоти. Она рассказала о том, как её родители узнали и забрали её из школы. С того дня и до своего семнадцатилетия они держали её под замком. Вскоре после её семнадцатого дня рождения полиция обнаружила их трупы с перегрызенным горлом и пустую комнату без окон, в которой её держали.
Днём она училась и перебивалась случайными заработками, пока ей не удалось получить хорошее место помощника юриста. Ночами она пробиралась тёмными переулками в городские недра, ища добычу. В одну из таких ночных вылазок её схватили полицейские из университетского отделения полиции Лос-Анджелеса. С ними был эксперт-биолог с усыпляющим ружьём.
— В психбольнице, куда меня направили для выяснения вменяемости, не знали, что со мной делать. Один из санитаров спросил, хочу ли я, чтобы мне помогли, и когда я ответила, что хочу, он позвонил в Общество анонимных ликантропов. — Она посмотрела на ведущего, потом влево, на безукоризненно одетую женщину лет шестидесяти.
— Ко мне пришли Тэд и Марджи. Они рассказали мне свои истории и потом приходили почти каждый день, обучая меня методам работы в программе. Как раз тогда я прекратила оборачиваться в первый раз. Через несколько дней это началось снова, но вне себя я оставалась всё меньше и меньше времени. К тому времени, как эксперты по ликантропии представили суду своё заключение и все обвинения против меня были сняты, я не оборачивалась шесть дней подряд, и это было триста пятьдесят девять дней назад. На первой встрече, которую я посетила, я попросила Марджи стать моим спонсором, и она водила меня на подобные встречи по всему Лос-Анджелесу, пока я не начала чувствовать себя уверенно ночью одна. Для меня это было настоящее чудо, и я не хочу становиться тем, кем я была раньше. Спасибо вам за то, что дали мне возможность поделиться.
Круг взорвался аплодисментами и криками; Лайл хлопал вместе со всеми. Не дожидаясь окончания овации Марджи встала и вручила Элисон что-то, а потом крепко её обняла. Элисон вернулась на своё место, и за кафедру снова встал Тэд.
— Очень хорошо, друзья, теперь сделаем перерыв. Кофе, пончики и всё остальное на кухне; снова собираемся здесь к полуночи.
Большинство собравшихся двинулись на кухню, несколько человек пошли на улицу перекурить; Лайл же остался на месте, склонившись вперёд и уперев локти в колени. Его мысли разбегались. Страшно ему или интересно? Это безусловно отличная тема для диплома, но от Ральфа ему было не по себе. И от Уолдо. Все остальные выглядели вполне прилично, но с этими двоими явно было что-то не так.
— Трудно сделать выбор? — Он повернулся вправо — оттуда ему улыбалась Элисон.
Лайл пожал плечами и сказал:
— Мои поздравления с годовщиной.
— Спасибо.
— Что вам подарили?
Она разжала руку; на ладони лежал брелок для ключей. К нему на цепочке была подвешена за основание серебряная пуля с выгравированной на ней цифрой «1».
— Они всем вручают такие штуки на годовщину. Это шутка такая. — Она протянула руку. — Я Элисон.
— Я знаю, — Лайл пожал её руку. — Меня зовут Лайл. Этот парень, Тэд, говорил что-то про кофе?
Элисон кивнула.
— Кофе, чай, пончики, бургер.
— Бургер?
Элисон кивнула и понизила голос.
— Ну, знаете, с говяжьим фаршем. На случай, если новичок начнёт дурить. Бургер с сырым мясом может его успокоить.
Лайл какое-то время смотрел на неё и уже собрался было сказать «Вы шутите?», когда со стороны кухни послышался громкий шум. Он посмотрел на ведущую в кухну дверь и поднялся на ноги.
— Что за чёрт?
Кто-то выглянул из кухни и сказал, обращаясь ко всем, кто ещё оставался в зале:
— С Ральфом плохо. Найдите Бена. Он вроде пошёл курить.
— Я сбегаю, — сказал Лайл. — Он повернулся к Элисон; она стояла к нему спиной. Он положил ей руку на плечо и спросил: — Бен — это тот, с кем Ральф пришёл?
Прежде, чем она успела ответить, на кухне раздался грохот, затем долгий печальный вой, за который тут же последовал вопль Ральфа: «К чертям долбанный бургер! Там живое мясо! Он на меня пялился, как на урода какого! Живое мясо!»
— Так и есть, — голос Уолдо. — Это тип, Лайл. Он не из наших! Он — мясо!
Всё ещё держа руку на плече Элисон и глядя ей в затылок Лайл спросил:
— Что… что мне делать?
Она повернула голову слева направо, посмотрела на лежащие у неё на плече пальцы Лайла и неожиданно цапнула их зубами.
— Ай! — Лайл одёрнул руку, осмотрел ей и засунул укушенное место в рот. Кожа не была повреждена, но болело как чёрт.
— Что за…
Она развернулась и посмотрела на него налившимися кровью глазами. Потом улыбнулась, продемонстрировав блестящие белые клыки, которые, казалось, росли прямо у него на глазах. Он дёрнулся и сломя голову бросился прочь, крича от ужаса.
— Элисон?
Она обернулась к кухонной двери, вытащила изо рта фальшивые клыки и встретилась взглядом с доктором Рэдером.
— Ну что ж вы так долго-то? Он убежал прежде, чем кто-то из вас крикнул «Первое апреля — никому не верь».
Джейнос Рэдер бросил свою маску Уолдо и грим на одно из кресел.
— Хочешь сказать, он так и не узнал? — спросил он, с трудом пытаясь не расхохотаться. — Эй, слышите? Лайл до сих пор не знает. Сейчас, наверное, звонит в полицию.
В зал вошёл Бен с теми двоими, с которыми он уходил курить.
— Эй, что такое? Лайл или кто-то из вас должен был прийти и позвать меня к Ральфу, не так разве? Я только что видел, как Лайл во все лопатки несётся через Аламиде. Как только не убился…
Хохот стих — замечание Бена несколько всех отрезвило. Элисон наклонила голову вбок и сказала:
— Это я виновата. Я слишком вошла в роль и укусила его за руку.
— Ты укусила его заруку?
— Да так, зубами прихватила. Этими резиновыми клыками даже кожу не прокусишь.
Мгновение они стояли в молчании, потом кто-то шумно выпустил воздух, имитируя один очень неприличный физиологический процесс. Все снова разразились хохотом и возгласами и принялись избавляться от своего маскарада. Это был лучший первоапрельский розыгрыш факультета психологии за всю его историю.
