Василий Жабник - Диета дядюшки Айнтопфа
Затем я прибыл на Аляску и вкусил там тепу — традиционное кушанье юпиков. Готовится оно крайне просто: головы и кишки белой рыбы помещаются в бочку и оставляются где-то на неделю. Тепу показалось мне не таким вкусным, как ракфиск или кусая, но укрепило мой иммунитет гораздо лучше них. Больше ничего рыбный стол дать мне не мог, и я наконец-то перешёл к «сильному» мясу, для чего мне пришлось улететь в Гренландию и поселиться среди инуитов. Там я приохотился к кивиаку и к игунаку — главным блюдам моей диеты.
Игунак приготовляется таким образом: большие куски моржового или тюленьего мяса и сала закапываются в землю летом, квасятся в течение осени, мёрзнут всю зиму и на следующий год становятся пригодными к употреблению. Рецепт кивиака тоже незамысловат: тушки гагарок, не потроша и не ощипывая, напихивают в сальную тюленью шкуру и зашивают её, предварительно выдавив воздух, а через семь месяцев птичек достают, откусывают им головы и высасывают внутренности; я вижу, вас передёргивает от омерзения, но на самом деле кивиак по вкусу напоминает очень острый сыр, да и пахнет не страшнее, чем стильтон, уверяю вас...
На правах гостя я лакомился этими праздничными блюдами каждый день; они-то и омолодили меня. Вообще-то после Гренландии я собирался в Россию, чтобы отведать там чукотский копальхем — мясо оленя, долгое время целиком вымачиваемого в торфяном болоте, — однако, как вы можете видеть, мне вполне хватило игунака и кивиака. Такова их путридная сила, и её живительное действие испытает на себе любой, кто пройдёт трёхмесячный подготовительный курс, начав с балюта, перейдя к ферментированной сое и закончив квашеной рыбой. Вы, конечно, можете сказать, что моржи и тюлени у нас водятся разве что в зоопарках — что ж, блюдо, сходное с игунаком, можно готовить из свинины или говядины, а на кивиак, кстати, сгодятся жирные городские голуби.
Дядюшка Айнтопф звучно сглотнул слюну — воспоминания пробудили аппетит — и оглядел весьма поредевшую аудиторию: многие, особенно дамы, даже не дослушали до мясных блюд, а лица сумевших выдержать весь рассказ были обескровлены тошным отвращением.
— Будут ли вопросы? — полюбопытствовал дядюшка Айнтопф.
— Разве что о вашем психическом здоровье, — буркнул доктор Шварц, — потому что вы определённо сошли с ума... Ваша волшебная диета не просто бессмысленна — она крайне вредна! — сказал он так, чтобы услышали все. — Положим, вы доказали на собственном примере, что питаясь сперва стухшей рыбой, а затем гнилым мясом можно выработать толерантность к токсичным диаминам, возникающим в процессе разложения белка, однако такой рацион никому никакой пользы не принесёт, да к тому же чреват смертельно опасным ботулизмом!
— Я-то надеялся, что вы поможете мне теоретически обосновать практические результаты моей диеты, герр Шварц, — дядюшка Айнтопф немного попозировал, дабы возмущённый эскулап увидел свою неправоту, — а вместо этого вы пытаетесь очернить её, простите за дурной каламбур... Вам ли не знать, что именно ботулин применяется косметологами для разглаживания морщин на лице; разве не может статься, что и я обязан вновь обретённой свежестью именно этому химическому соединению?
— Вы могли бы быть обязаны ему только поражением спинного и продолговатого мозга вплоть до летального исхода! — рассердился доктор. — Хватит нести чушь, молодой человек!..
Дядюшка Айнтопф премерзко, с подвыванием расхохотался.
— О да, я снова стал молодым! — пролаял он. — И вы, доктор, бессильны объяснить это! Новейшая медицина пасует перед древними знаниями, и этот факт несказанно злит вас! Вот я стою перед вами, живое доказательство правоты моих же слов, но вы закрываете глаза, чтобы не видеть меня, и зажимаете уши, чтобы не слышать сказанного мною, ибо увиденное и услышанное не вписывается в вашу убогую картину мира!.. Я не смогу вас переубедить, герр Шварц, и поэтому вынужден попросить вас немедленно удалиться.
— Гнусный шарлатан!.. — прошипел, вставая, оскорблённый доктор.
Вслед за ним ушли и остальные слушатели, разочарованные лекцией кухмистера. В зале остались только полковник Краузе да тот самый юноша, что спрашивал про жареных скорпионов.
— Что такое «диамины», герр Шварц? Кстати, взгляните: я правильно записал это слово?.. — долетел до дядюшки Айнтопфа глупый голос репортёра, затем раздражённо грохнула тяжёлая входная дверь и всё стихло.
— Ну, если вопросов ни у кого больше нет, давайте перекусим! — провозгласил дядюшка Айнтопф.
Полковник зажмурился, наклонился к стоящей на столике пиале и опасливо принюхался к идущим из неё ароматам.
— Что же, на запах эта штука вполне съедобна, — доложил он, распрямляясь и удивлённо моргая, — но вот на вид...
Натюрморт действительно был не слишком авантажным: в коричневой жижице лежал варёный желток, украшенный арборесками тёмных кровеносных сосудов, а к нему крепился недосиженный утёнок, больше похожий на крошечного розового птеродактиля.
— По-моему, несколько напоминает крупную креветку! — Сидевший напротив дядюшка Айнтопф, со звоном орудуя мельхиоровой ложечкой в своей пиале, разорвал желточный стебелёк, обвалял птенчика в соусе, отправил в рот и принялся шумно жевать. — А уж на вкус это просто бесподобно, уверяю вас!..
Юноша за соседним столиком сдавленно булькнул, зажал рот рукой, вскочил, опрокинув стул, и выбежал из зала.
— Слабак! — крикнул ему вслед дядюшка Айнтопф. — Бери пример с герра Краузе!..
— Похоже, этот парень до последнего момента думал, что здесь происходит какой-то нелепый розыгрыш, поэтому и не сбежал ещё раньше, — сказал полковник, стараясь не глядеть на чавкающего кухмистера. — Рассчитывал, верно, получить какой-нибудь приз... Ты обратил внимание, как он завертел головой, когда увидел, что̀ у него в чашке? Он пытался найти скрытые камеры.
— А вы, герр Краузе, не думаете, что я замыслил всех разыграть? — прищурился дядюшка Айнтопф, расправляясь с комковатым желтком. — М-м, амброзия!..
— Думал, — кивнул полковник. — И пришёл к выводу, что вот это, — он постучал по дядюшкиной пиале, — для шутки уже слишком. Если бы ты хотел пошутить, ты ограничился бы рассказом о том, как эту пакость едят филиппинцы. Предлагать её кому-то, а тем более самому уплетать её — или тщательную имитацию — только для того, чтобы посмеяться над людьми, блюющими от такого зрелища — это вовсе не смешно. Это не в твоём стиле. Более того, это уже на грани безумия.
— Клянусь вам, что у меня был настоящий балют, а не имитация, — дядюшка Айнтопф отхлебнул пива и вытер губы салфеткой. — Если хотите, можете исследовать порцию того паренька, а потом я её съем... Вы тоже считаете, что я не в себе?
