Кодзи Судзуки - Kольцо
Солидному еженедельнику, выпускаемому газетным издательством, подобало выработать конкретную политику по отношению к подобным явлениям, и как редактор Огури обязан был ясно ее сформулировать. Решение его было следующее: неуклонно игнорировать. Вероятнее всего, первой искоркой всей этой истерии стала публикация в одном из журналов, которые Огури привык считать низкопробными. Как всегда бывает: ктото гдето пропечатал сомнительные фотографии с комментариями «очевидцев», подстегнув тем самым творческие инстинкты активного читателя, что и привело к столь экстраординарным последствиям. Понятное дело — такая трактовка событий могла убедить далеко не каждого. Но, как бы то ни было, Огури должен был владеть ситуацией, а значит, и придумать ей маломальски рациональное объяснение.
Следуя решению главного редактора Огури, его подчиненные теперь не вскрывали конвертов, и все приходящие письма и посылки безропотно предавались огню. По отношению к читательской массе редакция заняла четкую и неизменную позицию, согласно которой оккультизму любого рода был объявлен решительный отворотповорот, и всякий интерес к нему пресекался на корню. Потому ли, нет ли, но небывалый напор читательской корреспонденции постепенно стал проявлять признаки угасания. И в это самое время, вдруг откуда ни возьмись, объявляется этот идиот Асакава и начинает ворошить угли уже почти потушенного пожара. Огури пристально, исподлобья смотрел ему в лицо: нуну, решил расковырять мне старые раны?…
— Вот что, родной…
Огури всегда так обращался к собеседнику, когда не знал, что сказать.
— Вы только не подумайте, я прекрасно понимаю, что вас тревожит, но…
— Да нет… Кто спорит, тема интересная, тут все ясно. Интригует, захватывает и все такое… Но если в конце опять завоняет этой ерундой, то как прикажешь это расхлебывать?
«Этой ерундой»… Огури пока еще был уверен, что оккультный бум два года назад был целиком и полностью сфабрикован. И еще он чувствовал отвращение. После всех неприятностей он вряд ли смог бы избавится от предубеждения по отношению к любым проявлениям оккультизма.
— Да я, собственно, и не утверждаю, что тут какаято мистика. Просто… вряд ли это может быть простым совпадением, вот в чем проблема…
— Совпадением, говоришь…
Огури, прикрыв уши ладонями, снова прокручивал в голове услышанное.
…Так. Племянница жены Асакавы, Тиэко Оиси, скончалась у себя дома в Хонмоку пятого сентября около одиннадцати часов вечера. Причина смерти — острая сердечная недостаточность. И это в девятнадцатьто лет, даже школу не окончив? В тот же день, в то же самое время, остановившись на красный свет на перекрестке перед вокзалом Синагава, падает с мотоцикла и умирает девятнадцатилетний студент. Причина — тот же сердечный приступ.
— Ну, не знаю. Помоему, чистое совпадение и ничего больше. А ты просто услышал от таксиста байку про аварию и случайно вспомнил о смерти племянницы жены… Что скажешь?
— Но послушайте… — Асакава чувствовал, что редактор «клюнул», — Этот мотоциклист — он же пытался снять шлем, когда метался в агонии!
— Ну и?…
— Так ведь и Тиэко, когда ее нашли мертвой, лежала, вцепившись себе в голову так, как будто пыталась разорвать ее на части. У нее в кулаках даже клочья волос остались.
Асакава несколько раз встречался с Тиэко. Как и все ее сверстницы, она крайне трепетно относилась к своим волосам, и каждый свой день начинала с мытья головы. Трудновато было поверить, чтобы она вдруг, ни с того ни с сего начала рвать на себе волосы… Ктото, не ясно кто, заставил ее это сделать. Всякий раз, когда Асакава пытался представить себе, как обезумевшая Тиэко вырывает себе волосы, ему мерещилась тень невидимого когото. И тот ни с чем не сравнимый ужас, который, должно быть, переполнял ее…
— Короче, дорогой, ты достал уже со своими домыслами! Ты что, не понимаешь, что если намеренно искать совпадения, то даже в абсолютно несвязанных событиях, хоть чтонибудь — да найдешь? Ну, допустим: оба умерли от сердечного приступа. И мучились, само собой: в голову себе вцеплялись, шлем пытались сдернуть… И что? Ситуация — обычнее некуда!
Асакава помотал головой, хотя и чувствовал резонность аргументов редактора. Но просто отступить себе не позволил.
— Но послушайте, у них же в груди, в груди схватило. С чего бы им за головуто хвататься?
— У тебя что, у самого инфаркт был когданибудь?
— Ну… не было.
— Ага! А у врача спрашивал?
— Что?
— Что, что… Хватаются за голову при инфаркте или нет.
Асакаве пришлось смолчать. На самомто деле он консультировался с врачом, только ответ его не удовлетворил. Ни то, ни се: «Ну, не скажу, чтобы это было невозможно… Скажем, при инсульте или субарахноидальном кровотечении, одновременно возникают боли и в голове, и в животе».
— То есть, тут все от человека зависит. Допустим… ну, доняла человека алгебра — и один в башку себе вцепляется, а другой сигарету смолит. А ктото, может, и живот чешет…
Огури говорил, крутясь на конторском стуле.
— В любом случае, ты же пока конкретных выводов не можешь сделать, так? И лишних колонок у нас тоже не водится. Ты же помнишь, что два года назад было. Нам сейчас на такой материал лучше не замахиваться. А так, конечно, пиши себе, если приспичило…
Да, тут можно согласиться. Что ни говори, а главный прав. Может, действительно, просто случайное совпадение. Но всетаки чтото здесь не так. И врач, в конце концов, только мычал да головой качал: явно затруднялся. По крайней мере, на лице у него было написано, что конкретно в его практике таких случаев не было.
— Хорошо, я понял.
На данный момент, лучше всего было просто молча удалиться. Пока не удалось объективно доказать наличие связи между этими двумя происшествиями, убедить редактора вряд ли будет возможно. «А если ничего не раскопаю, можно будет с чистой совестью обо всем забыть», — решил для себя Асакава.
4Положив трубку, Асакава застыл, не снимая руки с телефона. В его ушах все еще звучал собственный голос. Отвратительное это чувство, когда приходится льстить без меры, выгадывая цвет лица человека на другом конце провода. Горделивый же его собеседник, царственным жестом принявший трубку из рук секретаря, слушал подробности предлагаемого плана, и по ходу разговора заметно теплел, смягчая интонации. Вот он уже, кажется, суетливо завертел головой, высчитывая возможную выгоду. Шутка ли: его трудовую биографию подробно опишут в журнале! Как раз с сентября под рубрикой «топинтервью» начинала печататься серия статей, посвященных благим трудам и усилиям руководителей фирм, умудрившихся за одно правление поставить свою компанию на ноги. В принципе, удачно договорившись об интервью, Асакава мог бы и с большим удовлетворением положить трубку, но чтото на него давило. Тысячу раз слышанные обывательские россказни: «и страдалито мы и терпели, и умато мы набирались, и шансто мы свой ловили». И ведь пока сам не рассыплешься извинениями и не раскланяешься, этой «истории успеха» конца не будет. Автора проекта Асакава ненавидел смертно. Он и сам кому угодно мог объяснить, что реклама необходима для поддержания издания на плаву, станет фундаментом для будущего роста и т. п. Но лично для него проблема прибыли была вторичной. Важно же для Асакавы было одно: есть интересная работа или нет. Если работа не требует воображения, то физически она может быть сколь угодно легкой, но психологически от нее нередко устаешь так, что жить не хочется.
