Наталья Иртенина - Застенок
Роман лениво чертил на листе бумаги в клеточку фигуру кроссворда. Но мысли были заняты другим.
– Марин, Джек сегодня не появлялся?
– Нет.
– И не звонил?
– Тоже нет. Он сегодня всем нужен. Все как с цепи сорвались – срочно подавай всем Джека. Это не редакция, а дурдом. – Марина была слегка раздражена.
Роман ощутил легкую встревоженность. Ни на чем, в общем-то, не основанную – Джек, как и все, появлялся в редакции не каждый день. Но ведь и кошмары с его убийством снились не каждую ночь.
Чтобы не изводиться напрасными ожиданиями, Роман погрузился в составление кроссворда. После того как он обнаружил в себе великие способности к сотворению этих забав, шеф возложил на него и эту обязанность. Особенно Роман любил придумывать тематические кроссворды. Большая, между прочим, редкость. Хороший тематический кроссворд – это аристократ среди кроссвордов-плебеев, составленных абы как, из подножного мусора. Над готовой сеткой на листке тетради в клеточку стояло название «Вечные ценности». На другом листе столбиком располагались сами вечные ценности, они же общечеловеческие, они же простые истины. Числом не более десятка. На десятой позиции Роман запнулся – искомые истины разбежались кто куда.
Через полчаса, намучившись и свалив всю вину на отсутствующего Джека, Роман обратился за помощью к коллегам. Народу по разным делам службы набралось в комнате достаточно. Здесь были и Валера, и Марина, и верстальщик Вася, и секретарша Вера, и наборщица Валя, и корректор Миша. Перекрыв голосом общий гвалт, Роман попросил всю братию накидать ему в короб общечеловеческих ценностей.
– Вера, – тут же откликнулась Валентина. Она посещала баптистскую церковь и в глубине души была очень набожной девушкой, несмотря на лохматые джинсы и серьгу в вечно голом пупке.
– Любовь, – многозначительно выдохнула Вера.
– Надежда, – пробасил Миша, беспутный племянник шефа.
– Ага, и тихая слава, – добавил Вася.
– Какая еще тихая слава? – изумился Роман.
– Стыдно, Роман Вячеславич, не знать классика. А еще стихи пишешь. Пушкин – это наше все! Любви, надежды, тихой славы недолго нежил нас обман, – процитировал Вася. – Сечешь фишку, Роман Вячеславич? Наш любимый Александр Сергеич хотел сказать, что эти ваши простейшие ценности – фуфло мыльное. Один обман и сплошные юные забавы, которые при серьезном подходе к делу исчезают как сон, как утренний туман. Въезжаешь в концепцию, товарищ народный поэт?
– Товарищ Вася, уймись! – на спасение Романа грудью ринулась уязвленная Марина. – Вечные ценности – народное достояние. Народ без них жить не может. И ты не погань святое своим гнусным скепсисом.
– Да, Вась, – поддержал Марину Валера, – ты это того… не того. Период подросткового нигилизма в новейшей истории отечества знаешь когда завершился? Больше века назад. Сейчас больше в моде созидательные концепции.
– Че, правда? – округлил глаза Вася.
– Василий, не юродствуй, – попросила Марина. – Смотри лучше, что ты мне принес… Где у тебя четвертая полоса? А здесь… нет, вот здесь – куда ты подевал тест на семейное счастье?
Вася был обезврежен служебными делами и наполнение короба общечеловеческих ценностей продолжилось. Однако после двадцать первой позиции поток непреходящих истин оскудел, и в дело пошла шустрая фантазия работников культуры. Появились пункты вроде прогресса, демократии, толерантности и политкорректности, глобализации, рынка, конкуренции, интернета, пива, секса, самовыражения, платежеспособности, чревоугодничества, феминизма и разных нетрадиционных ориентаций. А напоследок все тот же Вася выдал две самые главные вечные истины: власть и бабки. В смысле, деньги. Оба эти пункта вызвали горячий спор, закончившийся ничем. Голоса разделились пополам, и Роман колебался, оставить ли предложенные пункты в списке. Решиться помог опять же Вася, настырный, неугомонный и неотвязный как потревоженный осиный рой. Когда редакторская избавилась от лишнего народа, он подсел поближе к Роману и по секрету спросил:
– А знаешь, какая самая главная у человеков ценность?
– Какая? – доверчиво спросил Роман, не ожидая подвоха.
– Посильная тяга к поиску ответов на вопросы. Вот это впрямь – вечно и непреходяще. Меняются только вопросы. Тяга остается. На этой тяге ты и сидишь, Роман Вячеславич. Бабки забиваешь на бессознательных народных порывах и душевных стремлениях, – голос Васи был тих и вкрадчив. – Переколупываешь вечные вопросы в кроссвордные. И гуманизм тут как тут – на страже человеколюбия. Чтоб ботве недолго мучиться вопросами, ты ей ответы подсовываешь в следующем номере. Блеск! А то еще призами поощряешь, холостые мозгообороты увеличиваешь. А хочешь знать, чем ты привораживаешь этих дурачков?
– Чем? – Роман загипнотизированно глядел на Васю, как толстый, сытый кролик на голодного удава.
– Пустотой, – Вася нагнулся к самому уху жертвы, понизив голос почти до шепота. – Пустоты не выносят человеческие нервишки – вот и приходится ее заполнять. Чтоб глаза не мозолила. Знаешь, в чем сила пустоты?
– В чем?
– В агрессивности, Рома. И ты эту агрессивность плодишь не по дням, а по часам. – Вася не упрекал, нет, он был почти ласков и нежен, словно весенний ветерок. – Спускаешь ее с цепи, будто свору злобных псов, на нашу славную, любимую публику. Как считаешь, хорошо это? Можешь не отвечать, но советую подумать над этим. До свиданья, деточка, засиделся я тут у тебя. – Вася поднялся, хлопнул Романа по плечу и медленно, вальяжно покинул комнату.
А Роман, поразмышляв и воровато оглянувшись, быстро вычеркнул две последние позиции из перечня вечных ценностей. Но не из чувства мести – до этого он бы не унизился. Нет, просто он догадался, что эти два пункта были подкинуты ему Васей с глумливыми целями.
Мужиком Вася был простым, любил ясность и откровенность и не любил недосказанностей. Поэтому всегда рубил с плеча, не заботясь о дипломатии и последствиях.
Романа циничный и трезвомыслящий Вася невзлюбил. Презирал и даже не скрывал этого. За что конкретно, Вася не считал нужным прояснять. Тратить слова на очевидные вещи – зачем? А очевидными для Васи были очень многие вещи, поэтому в его отношениях с окружающими явственно проглядывал откровенный интеллектуальный снобизм. Вот разве что поучить уму-разуму недотепистых лохов. Но заниматься выяснением отношений с ними?!
Роман грустно смотрел на опустевший стул рядом с собой. Груз Васиного презрения тяжестью давил на плечи, отзывался где-то внутри тоскливой грустью.
– Хай! – раздалось в дверях. Все три редакторские головы повернулись в одном направлении. – Слава трудящимся. Меня кто-нибудь спрашивал, искал, домогался?
