Гарри Бранднер - Вой-3: Эхо
— Конечно же, нет. Я только говорю о значении медицинских исследований.
— Доктор, перед вами потерявшийся, испуганный мальчик.
— Возможно. Но я читал отчет помощников шерифа, которые доставили его сюда. Они заметили некоторые странности.
— Посмотрите на него, — предложила Холли. — Что необычного в нем?
Они вместе посмотрели на мальчика в кровати. Внезапно Холли почувствовала озноб. Не стали ли длиннее волосы, закрывающие его лоб? И его брови… она не помнила, чтобы они были такими густыми. А новая складка у рта? Она на мгновение отвела взгляд, затем снова посмотрела на мальчика. Наваждение исчезло. Она не позволит Пастори вносить смятение в ее ум.
Пастори наклонился над кроватью.
— Я не знаю, — медленно проговорил он. — Но что-то здесь есть.
— Он устал, — сказала Холли. — Мне кажется, вам лучше уйти.
Некоторое время они смотрели друг на друга. Пастори первым отвел взгляд.
— Я ухожу, — произнес он.
Взглянув в последний раз на мальчика, он вышел из палаты.
Холли вернулась к кровати. Что это было, что показалось ей странным в его лице несколько минут назад? Сейчас он выглядел абсолютно нормально. Как бедный смущенный мальчик.
Радужное настроение, в котором для Холли начался день, было испорчено столкновением с Кьюленом и Пастори. Мальчик снова отдалился, и она сидела у его кровати, испытывая растерянность, когда вошел Гевин Ремси.
— Не пора ли нам поговорить?
Холли посмотрела на мальчика, который беспокойно спал.
— Вы хотите рассказать мне о моих правах или что-то еще?
— Послушайте, я просто стараюсь быть общительным.
— Причем настолько, что даже сказали Денису Кьюлену, что у нас здесь опасный преступник.
— Он заведующий больницей и вправе знать, зачем я здесь. Однако я допустил ошибку.
Холли глубоко вздохнула.
— Простите. У меня сегодня плохой день. Но не по вашей вине. — Она встала со стула. — В конце холла есть комната для отдыха с кофейным аппаратом. Пойдемте.
Они вошли в уютное помещение, где стояли удобные кресла и небольшие столики.
Холли опустила монеты в кофейный аппарат. Он налил дымящийся солоноватый напиток в два пластмассовых стаканчика. Взяв стаканчики, они сели за стол.
— Вы все еще не выяснили, кто он такой? — спросила Холли.
— Нет. Все еще нет. Я думаю, он мог прилететь на летающей тарелке.
— Это не смешно.
— Вы правы.
Они помолчали, отпивая маленькими глотками горячий кофе. Холли смотрела на него поверх своего стаканчика. Наконец она сказала:
— Могу я задать вам вопрос?
— Задавайте.
— Что вы здесь делаете?
— Жду, когда ваш ребенок придет в себя, чтобы узнать, что он делал в лесу.
— Нет. Я говорю о том, что вы делаете здесь, в Пиньоне?
— Каждый человек где-нибудь живет.
— Вам нравится быть шерифом округа с населением, которое можно вместить в колледж?
— Конечно. Почему бы и нет?
— Я слышала, что вы выставляли свою кандидатуру на пост губернатора.
— Эти слухи были плодом фантазии моей бывшей жены и моего бывшего тестя.
— Фореста Ингрехема.
Ремси бросил на нее долгий взгляд.
— Да, именно он. Что вам еще известно обо мне?
— О, немного. Вы учились в университете, завербовались в армию, воевали во Вьетнаме, несколько наград, вернулись домой, окончили юридическую школу, женились на дочери Фореста Ингрехема, были избраны шерифом, получили развод.
— Однако. Интересно, у меня остались какие-нибудь секреты?
— Держу пари, множество. Но это не мое дело. Мне просто интересно, почему вы остались здесь?
— Мне здесь нравится. У меня были другие предложения. От департамента полиции Кливленда, Буффало и Джерси. Вы бы уехали из Ла Рейна в один из этих городов?
— Я, наверно, нет, — тихо рассмеялась она.
— Вот и хорошо.
— Почему вы стали полицейским? Вам нравится эта работа?
Выражение его лица стало жестким.
— Разумеется, мне нравится разгонять демонстрации студентов, обрушивая на них дубинку, и арестовывать вдов за неуплату налогов.
— О, я дотронулась до больного места?
— Да, — он тяжело вздохнул. — Простите. Лучше оставим эту тему.
— Я думаю, вы не хотите говорить и на личные темы.
— Вы угадали, — ответил он.
Они встали и выбросили свои стаканчики в мусорный контейнер у двери.
Ночью с мальчиком произошел перелом. Холли сидела на стуле у его кровати и смотрела телевизор.
— Я не знаю, как ты, — произнесла она, — но я устала. — Она поправила простыню вокруг мальчика и улыбнулась ему. — Увидимся утром. — Холли направилась к двери и обернулась "Черт, хотела бы я знать, как тебя зовут", сказала она сама себе.
— Малколм. — Это был сухой шелест, чуть громче шепота, но для Холли это было подобно крику.
— Малколм? — повторила она, с трудом сдерживая волнение.
Он кивнул.
— Хорошее имя. А мое ты помнишь?
Зеленые глаза смотрели на нее.
— Я Холли. Холли Лэнг.
— Холли, — так же чуть слышно прошептал мальчик.
— Правильно. А какое твое второе имя, Малколм?
Мальчик выглядел смущенным.
— Ладно. Сейчас это неважно. У нас есть одно имя. Для начала достаточно. Ты хочешь сказать что-нибудь еще?
Мальчик смотрел на потолок.
— Тогда все. Сейчас ты поспишь, а завтра мы продолжим.
Мальчик посмотрел на нее и снова кивнул. Холли покинула палату с видом победителя.
На следующий день она поднялась рано, стремясь к Малколму, но перед входом ее окликнула молодая женщина.
— Доктор, Кьюлен просил передать, чтобы вы зашли к нему, как только придете.
Холли нахмурилась.
— Он не сказал, зачем?
— Мне нет.
Доктор Кьюлен встал из-за стола и сухо поздоровался с Холли.
— Доктор Лэнг. Не лучше ли вам закончить свою работу. Мне не хочется отнимать у вас время.
Она сдерживала нетерпение, ожидая, когда он закончит.
— Как дела с мальчиком?
— Я узнала, что его зовут Малколм.
— Не такое уж большое достижение.
— Как сказать. У меня в запасе еще один день.
— Я думаю, что, может быть, другой метод быстрее даст нужные результаты.
— Очевидно, с вами говорил доктор Пастори.
— Да, это так. Он сказал, что вчера вы грубо с ним обошлись.
— Он расстроил моего пациента.
— Я хочу внести ясность. Мальчик не является чьим-либо пациентом. Я уже говорил вам, что не уверен, входит ли данный случай в нашу компетенцию.
— Да, я помню. Вы упоминали о детском приюте.
— Остается сделать выбор, кроме того, у доктора Пастори свои соображения относительно мальчика.
