Андрей Лазарчук - Настоящая власть
— Да. Вы не могли бы более точно установить, что это за бактериофаг… ну и вообще?..
— Только вчерне. Вы же понимаете, такие исследования требуют гор времени и гор зеленой бумаги.
— Разумеется, вчерне.
— Тогда мы сейчас заморозим этих крошек, высушим в вакууме, посеребрим — и подсунем под электронный луч. Это займет часа четыре. Вы подождете?
— Конечно.
— Работа почти механическая, руки все знают сами, а поболтать при этом ну совершенно не с кем…
Доктор Секара медленно брел по подгибающейся земле. Телесная сила его то прибывала, то убывала, подчиняясь неким ритмическим законам. Иногда она почти совсем пропадала, и тогда он останавливался, придерживаясь за стену или фонарный столб. Пусть думают, что пьяный…
Наконец он увидел телефонную будку. До нее было далеко, как до обратной стороны Луны.
Итак…
Двухчасовой обыск в доме доктора Беруби дал полное представление о характере доктора, но почти ничего — о его деятельности. Наконец в папке с наклейкой «Телефонные счета, 1992-93» Молдер наткнулся на что-то. Доктор Беруби часто и подолгу разговаривал с одним и тем же иногородним абонентом: код города 301, № 555 2804. Кроме того, в ящике стола лежала связка ключей от всех замков в доме, от кабинета 605 в здании «ЭМГЕН» плюс два ключа с биркой, на которой выдавлено было «1056». И всё.
Молдер сел за стол доктора. Вот ведь нервы были у человека, работать спиной к окну… Он снял трубку и набрал номер Дэнни, напевая про себя в такт тоновому набору: «У нашей Мэри был баран…» Дэнни еще не ушел.
— Привет. Это Молдер. Взгляни, пожалуйста, что за телефон: код города 301, сам — 555 2804. Я по тому же коду, 555 1517. Спасибо, Дэнни.
Он положил голову на скрещенные руки и стал смотреть вперед, на стену. На стене висел небольшой натюрморт из фруктов и битой птицы. Телефон зазвонил.
— Дэнни, как ты бы…
— Терри, это ты? — голос был страшный.
— Да… Кто это? — Молдер весь подобрался.
— Терри, я ранен. Меня подстрелили. Я просидел в воде три дня. Ты должен… укрыть… — Молдер услышал, как на том конце линии человек закашлялся, потом кто-то вдали спросил: «Вам плохо?» — …укрыть меня…
— Откуда ты говоришь?
— Из таксофона…
— Я еду! Где, какая улица?!
Шум падения, трубка качается, за что-то задевая. Потом — другой голос:
— Ему плохо! Он ранен! Я вызываю «скорую»!
— На какой вы улице?! — в отчаянии крикнул Молдер в короткие гудки. Потом — положил трубку.
Черт! Черт, черт, черт! За окном заурчал стартер. Молдер оглянулся. Из-под окон отъезжал микроавтобус «фольксваген». Профиль человека, сидевшего рядом с водителем, показался ему смутно знакомым…
Паранойя.
Звонок телефона.
— Не вешайте трубку!.. Ах, это ты, Дэнни… понял. Спасибо, Дэнни. Записываю…
Итак, доктор Теренс Беруби часто и подолгу разговаривал с некими «Камерами хранения „Зевс“», расположенным на улице Пандора, 1616.
У этих ребят есть чувство стиля, подумал Молдер.
Словно кто-то взял ножницы и вырезал из его жизни небольшой кусочек, а оставшиеся концы склеил. Секара только что говорил по телефону с Терри (у тебя странный голос, Терри, хотела сказать: «Ты что, не один?»), и вдруг он куда-то проваливается или взлетает, перед ним вертикальная светящаяся зеленая полоса, и темно-коричневое лицо, обрамленное сиреневато светящимися волосами (так светятся накрахмаленные воротнички рубашек, белки, глаз и зубы под специальными ультрафиолетовыми светильниками, старый прикол на вечеринках), смотрит на него снизу и сбоку, человек не может стоять в таком положении, стоять и изгибаться так…
«Может, понял он. Может, если я — лежу. А он сидит рядом и наклонился надо мной».
Он словно прорвал какую-то мембрану, и оказалось, что он лежит на носилках в движущемся автомобиле. Значит, это «скорая». Значит, везут в больницу. На неминуемую смерть. Надо встать, сказал он себе, надо сделать усилие и встать, иначе смерть…
Тело не слушалось. Тело лежало, как большая снулая рыба.
— …пульс нитевидный, тахикардия около двухсот ударов в минуту, дыхание поверхностное, правосторонний тимпанит, имеется рана в области верхней трети правой лопатки, из раны вытекает зеленоватый жидкий гной, средостение смещено влево, диагноз: инфицированное проникающее огнестрельное слепое ранение грудной клетки справа, клапанный пневмоторакс. Делаю пункцию плевральной полости по витальным показаниям…
Легкий хруст. Игла, раздвигая и прорывая ткани, входит между ребер.
Боли нет. Не боли; вообще нет — как таковой. Есть все остальное, кроме боли. Да еще надежды — хоть на что-то…
Тело не реагирует. Реагирует сознание, оно где-то в другом месте, отвлекается и смотрит. Так. Сейчас этим людям будет плохо. Они отравятся, хоть и не насмерть… лишь бы водитель успел затормозить…
Я тут ни при чем. Не я эту дьявольщину придумал. А то, что я согласился, когда предложили… пусть меня судят только те, кому остается один месяц до смерти.
Воздух с шипением пошел из иглы. Воздух с примесью хлорпикрина и цианида аммония. Довольно забавно, не правда ли: жить, выделяя слезоточивый газ в смеси с довольно сильным ядом? Тоже — шутка для вечеринок…
Медик, делавший ему пункцию, закричал, прикрывая руками лицо. Сейчас перехватит дыхание, дружок, потом обморок… Ничего, ничего. Это не смертельно. Если бы нас держали взаперти, не выпускали из машины… минут десять… но я сейчас встану… да… Я встану.
Секара поднял руку и положил ее на иглу. Пальцем заткнул отверстие, сделал вдох. Чуть не потерял сознания от резкого сдвига в груди. Открыл отверстие, начал выдыхать. Глубже… глубже… глубже… достаточно. Еще раз такой же вдох… такой же выдох…
Все. Он твердой рукой выдернул иглу.
Волна отравленного воздуха свалила второго парамедика, добралась до шофера. Машина тормозила юзом…
— Это Молдер.
— Да, я узнала…
— Он жив, Скалли.
— Кто?
— Беглец в серебристой «сьерре». Я только что разговаривал с ним по телефону.
— И что он сказал?
— Сказал, что ранен. Потом связь прервалась. Я не успел ничего выяснить. Ты сейчас где?
— В Джорджтауне. В лаборатории университета. Я тоже кое-что нашла.
— Больше серебристой «сьерры»?
— Да нет, много меньше, и цвет совсем другой. Сине-зеленый. Это было в той колбе, которую ты мне подсунул. Так вот, там очень необычная смесь культур. Ты знаешь, что такое кокки?
— Маленькие смешные человечки, вызывающие ангину.
— Правильно. Как все бактерии, они размножаются делением. Кроме того, в них живет какой-то удивительный бактериофаг, который их не убивает. Так вот, некоторые из этих кокков при делении дают не два новых кокка, а две хорошенькие сине-зеленые водоросли. Или, во всяком случае, что-то, очень похожее на СЗВ. Представляешь?
