Андрей Каминский - Проект "Плеяда"
Она подливала Наташе саке и та, все еще держась настороженно, немного обмякла, за обе щеки уминая непривычные, но вкусные яства. За едой Наташа как-то пропустила как Илта подсела к ней все ближе, прижимаясь всем телом. Даже когда тонкие пальцы погладили ее светлые косы, Наташа сдержалась, хотя и невольно вздрогнула, когда молодая женщина коснулась ее шеи. Впрочем, Илта тут же убрала руку и стала предлагать ей попробовать еще каких-то японских деликатесов, подливая саке из заметно облегчившегося кувшинчика. Наташа, за неимением лучшей альтернативы, продолжила есть и пить. В этот же момент рука Илты, проникнув, под покрывало легла на обнаженное Наташино бедро.
— С ума сошла!!?? — пленница отпрянула от Илты, ее била дрожь — от страха, унижения…и как не странно возбуждения.
— Ты мне кое-чем обязана, забыла? — девушка подсела ближе к пятящейся от нее Наташе, — ты что никогда не была с женщиной?
— Нет конечно! — возмущенно выкрикнула русская девушка, — прекрати!
— Перестань глупая! — Илта положила руку ей на талию, придвигаясь ближе, — так мы быстро подружимся. Ну же, поцелуй меня.
Она попыталась сама поцеловать Наташу, но та, вывернувшись, ухватила тарелку с супом и выплеснула его в лицо Илте. В этот же момент Наташа почувствовала жуткую боль под ложечкой и рухнула на пол, на мгновение, потеряв сознание.
Когда она очнулась Илта уже отходила от двери, где из рук всполошившихся охранников приняла таз с водой, ополаскивая в нем лицо и волосы.
— Ну, ты дикарка! — не то с осуждением, не то с одобрением сказала она, — прелесть. Ну что же раз так, вспомним слова вашего дохлого вождя. Как там — «мы пойдем другим путем»?
— Не смей говорить о Ленине, курва фашисткая! — выдавила с пола Наташа.
— Ой, а что будет!? — в притворном испуге заломила руки Илта, — Ты, кстати, комсомолка?
— Не твое дело, подстилка японская, — Наташа попыталась встать, но новый удар в солнечное сплетение, заставил ее опять рухнуть на пол, судорожно глотая воздух.
— Лежи, юная ленинка! — усмехнулась Илта, — надо же, а я еще не весь ваш жаргон позабыла.
Пока Наташа корчилась на полу, Илта взяла с пола свой чемодан и достала клубок тонкой веревки. Размотав его, финнояпонка подошла к молодой докторше.
— Знаешь, некоторым японским женщинам нравится «шибари», — доверительно сказала куноити, — может понравится и тебе, давай проверим?
С этим словам она ухватила Наташу за косу и заставила усесться на колени. Попытки вырваться Илта пресекла быстро, просто приставив к горлу девушки нож. Больше Наташа не думала о сопротивлении, всхлипывая от унижения и бессильной злобы, когда Илта срывала с нее нижнее белье. Глаза ее заблестели, когда она рассматривала обнаженное девичье тело. Илта по японским меркам была вполне фигуристой девушкой, но Наташа превосходила ее по всем параметрам: полные круглые груди, широкие бедра, круглые красивые ягодицы и при этом тонкая талия и длинные ноги.
— Выросла в деревне, да? — Илта погладила по бедру гневно сверкнувшую глазами девушку.
— Руки убери, мразь! — не выдержала юная докторша, — я дочь трудового народа, а не фашистская шлюха! Батя мой и против беляков дрался и против япошек твоих, потом в селе кулаков давил. Он как раз в НКВД служил, таких как ты пачками клал. Ты можешь резать меня на кусочки, можешь отрубить мне руки и ноги, можешь…
— Тссс, — тонкий палец прижался к губам блондинки и та поперхнулась на полуслове, взглянув в синие глаза Илты. Сейчас в них не было уже ни прежней насмешки, ни вожделения — только холодная ненависть.
— Ты, Наташа, о таком поменьше вспоминай, — процедила Илта, — тогда и я кое о чем забуду. Я же не все о себе рассказала, да. После того, как мать расстреляли, меня в закрытый интернат отправили. Как «дочь врага народа». С кураторством НКВД как раз. Рассказать, как начальник местного НКВД из того детдома бордель устроил? Как девок, да и мальцов на их пьянки привозили и что там с ними делали? Много могу рассказать, есть что вспомнить. Меня часто к нему водили — синеглазая японка, экзотика же. Прав нет, защитить некому, чуть что не так — придушат как котенка и в овраге за городом прикопают. Ты что ли меня с собой равнять будешь, комиссарское отродье? Ты мне своего папашу в пример ставить будешь? Тот ублюдок из Москвы, к которому меня той ночью повели уж точно повыше чином был. Да только у меня уж сил терпеть не было — я дочь самурая, а не шмара деревенская. Как полез, я бутылку разбила и ему горло осколком перерезала. А потом в окно и ушла в тайгу — наш детдом на окраине был. Как ходила, что испытала — то тебе точно знать не нужно. Нашелся человек, перевел через маньчжурскую границу, а там нашлись и люди — которые и отца знали и мной заинтересовались — как это так, соплюха, четырнадцати лет от роду, полгода в тайге прожила. Так что не рассказывай мне про свое геройство. А то ведь и впрямь — руки-ноги поотрубаю, скажу, что так и было. Делай, что я скажу — проживешь дольше. Все поняла, большевистская сука?
Она пристально глядела в глаза Наташи и та, сглотнув комок в горле, подавленно кивнула. Илта удовлетворенно хмыкнула.
— Спину выпрями.
Она завела руки Наташи за спину и накрепко связала их, дважды обязав веревками тело девушки, выше и ниже грудей. Упершись сапогом в плечо Наташи, Илта заставила ее лечь на живот, пропуская свободный конец веревки вдоль спины. Другими веревками она связала вместе бедра, колени и лодыжки девушки, и в завершение загнула на спину ноги, связывая лодыжки и запястья. Все это время Наташа почти не сопротивлялась, только жалобно поскуливая от страха. Наконец Илта выпрямилась с удовольствием рассматривая девушку, упакованную как болонская ветчина в сетке.
— Эта поза называется «Гякуэби», — с удовольствием пояснила она, — очень удобно. Ну-ка, — она засунула сапог под грудь девушки и одним сильным толчком перевернула ее на спину. Наташа вскрикнула от боли, когда вес ее тела переместился на связанные лодыжки. Илта принялась раздеваться, с вожделением посматривая на беспомощную жертву. Сложив форму на кровати, она опустилась на колени рядом с Наташей.
— Шикарное тело, — она провела рукой по животу девушки. Та дернулась, но смолчала, затравленно глядя на Илту. Та рассмеялась и, наклонившись, взяла губами розовый сосок, а ее рука скользнула между ног девушки. Пальцы Ильты скользнули в увлажнившуюся щель и с губ Наташи сорвался протяжный стон.
— Не нааааааахххх, — тело ее выгнулось дугой, но Илта удержала связанную девушку на месте. Иронично посматривая на блондинку-комсомолку, она гладила ее между ног, одновременно лаская ее грудь губами и языком. Наташа ненавидела себя сейчас — тело самым подлым образом предавало ее, откликаясь на эти бесстыдные ласки. Она стонала и поддавалась бедрами навстречу дразнящим пальцам. Однако когда она уже была готова кончить, Илта неожиданно отстранилась.
