Владимир Границын - Линия Крови
- Да-а. Ну у Петровича и почерк – как курица лапой…
Александр вытянул из кармана сотовый телефон, глянул на время.
- Ну, если все по-старому, то успеваем. Только бы места на пароме хватило…
- Да ты что, Васильич? – удивился Кукушкин. – Ты меня удивляешь! Или не в милиции работаешь? Мы же без очереди.
- А? Ну да, это я так.
Борецкий повернулся назад.
- А ты, Жан, в Кинешме бывала раньше?
- Нет.
- Хороший город. Старинный. Мне нравится… и народ здесь хороший.
- Да, и дороги лучше, чем в Вознесенске в сто раз, а еще областной центр… - поддакнул водитель.
Старинный город встретил гостей аккуратными одноэтажными деревянными домиками, выстроившимися по обеим сторонам дороги. Вскоре частный сектор закончился. Слева деревянные дома сменились строгими административными зданиями и производственными корпусами. По правую сторону застыл на рельсах пассажирский поезд. В промежутки между вагонами виднелись стоящие за ним товарняки. Уазик притормозил у железнодорожного переезда.
- Вот если бы мы переправлялись на ту сторону пароходиком, - продолжил Борецкий, - то можно было бы показать тебе много интересного. Пристань как раз в таком месте - исторический центр. Но, увы… нам на паром.
За переездом Костя свернул налево, машина стремительно покатилась под гору.
- А вот в Зареченске я бывать не люблю, - продолжил майор, словно отвечая собственным размышлениям. – Казалось бы, какая разница? Стоит напротив – на другом берегу Волги… был бы мост, так и вовсе один бы, может, город был. Как та же Кострома к примеру. Ан нет, там все другое.
- Да уж… это точно, - поддакнул Кукушкин.
За спуском последовал длинный пологий подъем. Наверху они проехали пару оживленных кварталов и свернули вправо, на извивающуюся змеей, избитую грунтовую дорогу. Эта, вся в ухабах и рытвинах колея, и привела их к Волге.
На берегу великой русской реки оборудован небольшой причал. Длинный крутой спуск до него заставлен машинами, легковыми и грузовыми, большими и малыми. Двери многих автомобилей открыты – на солнце в машинах жарко. Люди терпеливо ждут, когда паром придет с той, Зареченской, стороны.
Костя направил уазик вниз, мимо вереницы пристроившихся друг другу в хвост автомобилей. У самого причала столпился народ. Костя остановил уазик прямо перед этой гурьбой.
- Что это за толпа? – спросила Жанна.
- Пассажиры, - пояснил Кукушкин. – В основном пешеходы переправляются на пароходике, но некоторые – кому ближе сюда – на пароме.
- Да… здесь на другой берег перебраться беда, - сказал Борецкий и вышел из машины.
Жанна и Вадим последовали его примеру. Костя остался за рулем, лишь раскрыл дверцу.
К нему тут же подошел сухощавый пожилой мужчина. Громко, чтобы слышали все, сказал:
- Куда же ты без очереди-то?! Как не стыдно?!
- Милиция, - густым басом ответил Костя.
- Совсем обнаглели! – поддержала мужика спешащая сверху тетка. – Она сидела в одной из легковушек в самом хвосте очереди и боялась, что на ближайшем пароме ее машине недостанет места. Это, кстати сказать, было весьма вероятно – учитывая количество автомобилей стоящих на берегу перед ней.
Назревал скандал. Борецкий развернулся с намерением вмешаться, показать людям милицейское удостоверение, объяснить. Но тут по барабанным перепонкам ударили быстро приближающиеся звуки энергичной, ритмичной музыки. С бряцаньем и громом, в туче пыли, сверху скатилась черная «девятка» с наглухо тонированными стеклами. Взвизгнули тормоза, «девятка» встала рядом с уазиком. Двери раскрылись, пространство взорвалось громкими звуками рэпа. На улицу высыпали четверо развязных юнцов, похожих как близнецы-братья. Все они были среднего роста, худосочны, коротко стрижены и наглы.
- Давай сигарету, ты! – громко потребовал один у другого.
- Хер завернутый в газету заменяет сигарету! – ответил тот.
- Гы-гы-гы!
- Ха-ха-ха!
Народ притих. Вокруг девятки быстро образовалось свободное пространство. Пожилой мужчина, так напористо искавший справедливости минуту назад, повернулся и пошел прочь. Плечи его опустились, глаза старательно смотрели в сторону. Женщина решилась сделать замечание.
- Молодые люди, здесь вообще-то очередь…
Ее проигнорировали.
- Молодые люди, я к вам обращаюсь.
Один из юнцов соизволил отреагировать:
- Чё?!
- Я говорю, здесь очередь, - повторила женщина.
- А мы, тетка, инвалиды!
- Ха-ха-ха!
- Гы-гы-гы!
Мужчина не выдержал, вернулся. Попробовал интеллигентно воззвать к совести:
- Ребята, что вы как себя ведете? С вами разговаривают по-человечески…
- А ты, козел старый, щас вообще в рыло получишь!
Борецкий не выдержал.
- Але, уроды! Ну-ка быстро в очередь!
Похоже, юнцы даже не сразу поняли, что это сказано в их адрес.
- Чего-о?! – протянул один из них.
- Хер через плечо! Щас ноги повыдергаю!! – зарычал Александр.
Он стоял, широко расставив ноги. Потертая кожаная куртка туго обтянула крепкие плечи. Стриженая голова с проседью в темных, жестких как проволока волосах наклонена. Фигура выражает готовую в любое мгновение выплеснуться мощь, а взгляд – с трудом сдерживаемое бешенство.
Не ожидавшие такого поворота, юнцы растерялись. Они косились друг на друга, явно не понимая как же быть дальше. Подчиниться – уронить ниже плинтуса свой хулиганский авторитет. Не подчиниться – страшно.
- Ты чего, земляк? – выговорил, наконец, самый смелый. - Нам домой надо. Обиделся, что мы тебя объехали? Так мы уступим… - Сопляк нервно улыбнулся. - Ты первый.
- А ты последний!
Борецкий сделал шаг вперед.
Салажонок бросил быстрый взгляд на дружков, буркнул:
- Ну ладно, ладно.
И юркнул за руль. Музон оборвался, взревел мотор. Остальные тоже резво попрыгали в мрачный, как могила, салон. «Девятка» с пробуксовкой, выбрасывая из-под колес струи земли, развернулась и поползла в гору.
Александр подошел к Вадиму и Жанне, достал сигарету. Руки его едва заметно дрожали.
- Вот одного не пойму, - проговорил он, - почему люди вечно пытаются говорить с такими ублюдками по-хорошему? «Молодые люди, а не будете ли вы так добры? Ребята, что вы как себя ведете?». Они же человеческих слов не понимают, наоборот – расценивают это как проявление слабости. С отморозками надо разговаривать на их языке… И еще: любой из этих мужиков, - он кивнул в сторону толпящихся пассажиров, - любой из них такого сопляка щелбаном пришибить может… А перед наглостью и хамством - пасуют. Парадокс?
- Да нет никакого парадокса, - ответил Кукушкин, поднося майору огонек зажигалки. – Просто, дай ему щелчка – потом проблем не оберешься. Сам знаешь, скажут: избил ребенка, примерного мальчика… А у мальчика папа-мама, родственники… Тебя же и посадят.
