Мэг Кэбот - Дьявольские балы
— От вампиризма.
Мэри вынимает из комода длинное красное платье в прозрачном пластиковом пакете из химчистки.
— Хм, не хочу тебя огорчать, Мэри, но вампиров не существует. И вампиризма тоже.
— Серьезно? — Уголки ее губ поднимаются выше, чем обычно.
— Вампиров ведь выдумал автор «Дракулы», правда?
Мэри смеется. Ну и пусть. Ведь это же Мэри. А то обычно она меня вообще не замечает.
— Брэм Стокер ничего не выдумывал. — Улыбка на ее лице исчезает. — Даже Дракула — реальное историческое лицо.
— Да, но вряд ли он пил кровь и превращался в летучую мышь. Брось, Мэри, о чем ты!
— Вампиры существуют, Адам, — тихо говорит Мэри. Мне нравится, как она произносит мое имя. Нравится настолько, что я даже не замечаю ее взгляда, устремленного на фотографию в моих руках. — И их жертвы тоже.
Смотрю туда же, куда и Мэри. И еле удерживаю фотографию.
— Твоя мама… — больше ничего на ум не приходит. — Твоя мама… Она…
— Она жива, — Мэри кидает красное платье на кровать и добавляет едва слышно: — Если это можно назвать жизнью.
— Мэри… — произношу я другим тоном. Нет, не верю!
И в то же время верю. Достаточно взглянуть на ее лицо, чтобы понять: она не врет. И как же хочется ее обнять! Вероника бы сказала, что это дискриминация по половому признаку. Ну и пусть!
Прекращаю прикусывать губу.
— Поэтому твой отец…
— Он раньше был совсем другим. — Мэри не смотрит на меня. — Когда мама жила с нами. Он верит, что сможет найти лекарство. — Она опускается на кровать рядом с платьем. — Не понимает, что вернуть ее можно только одним способом — нужно убить вампира, который ее укусил.
— То есть Дрейка. — Сажусь рядом. Вот теперь я все понял. Наверно.
— Нет. — Мэри быстро мотает головой. — Его отца — он из рода Дракулы. Себастьян просто думает, что Дрейк звучит современнее и менее вычурно.
— Но тогда почему ты охотишься на сына, если это отец… — не могу продолжать. Но и не приходится.
— Если я убью единственного сына Дракулы, — ссутулившись, отвечает Мэри, — то, скорее всего, выманю из укрытия его отца.
— А это… не опасно? — Не верю, что говорю о подобном. Правда, я также не верю, что сижу в спальне Мэри. — Разве не Дракула у них там самый главный?
— Да, именно он. — Мэри смотрит на фотографию, которую я положил между нами. — Когда он умрет, мама наконец-то будет свободна.
«А твоему отцу больше не придется искать лекарство от вампиризма», — приходит в голову мысль, но я ее не озвучиваю.
— А почему Дрейк не инициировал Лилу сегодня? — задаю волнующий меня вопрос. — В клубе?
— Потому что он любит играть с добычей, — бесстрастно отвечает Мэри. — Так же, как и его отец.
Вздрагиваю. Не могу удержаться. Хотя Лила и не в моем вкусе, неприятно, что ею решил закусить какой-то вампир.
— А ты не боишься, — слегка меняю тему, — что Лила велит Дрейку не приходить на бал, поскольку там его будем ждать мы?
Говорю «мы», а не «ты», поскольку, разумеется, не пущу Мэри в одиночку охотиться на Себастьяна. Хотя Вероника наверняка скажет, что это тоже дискриминация по половому признаку.
Но моя сестра никогда не видела, как Мэри улыбается.
— Шутишь? — похоже, Мэри не заметила «мы». — Я как раз хочу, чтобы она ему все рассказала. Тогда он точно заявится.
Удивленно на нее смотрю:
— Это еще почему?
— Потому что убийство дочери охотника явно поднимет его вампирский статус.
— Вампирский статус?
— Ну да, — Мэри взмахивает хвостиком. — Другие вампиры еще больше его уважать начнут.
— Ага. — Понятно. Не больше, правда, чем все услышанное. — Они называют твоего отца «охотник»? — не представляю его с арбалетом.
— Нет, мою маму, — улыбка меркнет. — То есть она раньше была охотником. И не только на вампиров, но и вообще на всякую нечисть: на демонов, оборотней, полтергейст, привидений, колдунов, джиннов, сатиров, локи, шеду, титанов, ветел, лепреконов…
— Лепреконов?
Мэри пожимает плечами.
— Мама убивала всякую нечисть. У нее был дар… Настоящий дар. — И тихо добавляет: — Надеюсь, я его унаследовала.
Минуту сижу молча. От событий последней пары часов голова идет кругом. Арбалеты, вампиры, охотники… и кто такие ветлы??? Не уверен, что хочу знать. Нет. Стоп. Уверен, что не хочу знать! Аж в голове загудело.
Но мне нравится! Странно, правда?
Мэри встречается со мной взглядом.
— Теперь ты мне веришь?
— Да, — говорю я, хотя сам не верю. В то, что ей верю.
— Хорошо. Лучше никому ничего не рассказывай. Теперь мне нужно готовиться…
— Отлично. Скажи, что мне делать.
Она волнуется.
— Адам. — Губы так произносят мое имя, что голова идет кругом… хочется одновременно обнять Мэри и радостно побегать по комнате. — Спасибо за предложение. Большое спасибо. Но это очень опасно. Если я убью Дрейка…
— Когда ты его убьешь, — поправляю я.
— Скорее всего, объявится его отец, — продолжает она. — Чтобы отомстить. Может, не сегодня. И не завтра. Но скоро. И это будет настоящий кошмар! Ужас! Просто…
— Конец света, — заканчиваю за нее и чувствую, как по спине бегут мурашки.
— Да. Точно.
— Не бойся. — Решаю не обращать на мурашки внимания. — Я готов.
— Адам. — Она качает головой. — Ты не понимаешь. Я не могу гарантировать твою безопасность. И не могу позволить тебе так рисковать. У меня все по-другому — речь ведь идет о моей маме, но ты…
Перебиваю ее:
— Во сколько за тобой зайти?
Мэри удивленно на меня смотрит:
— Что?
— Извини, но одна ты на бал не пойдешь. Разговор окончен.
Наверно, я выгляжу жутко. Мэри хочет возразить и открывает рот, но, взглянув на меня, снова его закрывает и говорит:
— Ну, ладно.
Но все равно добавляет:
— Готовься к своим похоронам.
Хочет, чтобы за ней осталось последнее слово.
Ну и пусть. Я не возражаю.
Поскольку знаю, я нашел ее: мою будущую партнершу в неизбежной борьбе за выживание в постапокалиптической Америке.
Мэри
Музыка стучит в унисон с моим сердцем. В груди отдаются басы: бум, бум. В зале почти ничего не видно: мешают извивающиеся тела, дымка от сухого льда и мерцающая светомузыка на потолке в индустриальном стиле.
Но все равно я знаю, что он здесь. Я его чувствую.
И вот он идет ко мне по танцполу. В руках два бокала с алой жидкостью. Приближается, протягивает один и говорит:
— Не бойся, он безалкогольный. Я проверил.
Молча глотаю пунш, хотя он и сладковат. Я рада любой жидкости — в горле пересохло.
