Джордж Энгланд - Следы ниоткуда
— Рассказывайте это своей бабушке!
— Чарлз Форт, величайший авторитет в вопросах необъяснимых феноменов¸ — не сдавался Джандрон, — в своей «Книге проклятых» описывает бесчисленное количество происшествий, которые наука не в состоянии объяснить. Он утверждает, что наша планета когда-то была ничейной и самые разные существа боролись между собой за право обладания ею, чтобы пользоваться ее богатствами. Но теперь над нею властвуют только победители в той борьбе. Я запомнил несколько фраз из его книги: «В прошлом обитатели господствующего мира сваливались сюда с неба, бегали здесь, прыгали, плавали, летали. Они появлялись здесь в одиночку и огромными толпами, чтобы охотиться, вести разработки и торговать. Но не могли оставаться здесь постоянно и устраивали колонии, где нередко пропадали безвозвратно…»
— А ведь дураки этому верят! — ехидно заметил журналист, тогда как профессор молча заморгал и потер свое выпуклое темя.
— А я этому верю! — упрямо проговорил Джандрон. — Наша планета буквально усыпана остатками былых цивилизаций, которые таинственно исчезли, оставив лишь свои храмы и памятники.
— Чушь!
— А как насчет острова Пасхи? Как насчет тех гигантских истуканов там и во многих других местах? Перу, Юкатан и так далее… Могли их соорудить примитивные народы?
— Это было тысячи лет назад, — отозвался Марр. — И я хочу спать. Ради Бога, прикусите язык!
— Ладно, ладно. Только скажите: как все это объяснить?
— Какого все-таки черта это Нечто хочет от наших мозгов? — неожиданно вмешался в перепалку профессор. — Что конкретно?
— Ну, а чего мы хотим от низших форм жизни? Иногда мы едим их. Иногда берем у них что-то полезное для нас. Иногда просто изучаем. Может быть, Нечто ставит над нами опыты. Как, скажем, мы, когда раскапываем муравейник. Не забывайте: человеческие мозги — самая высокоорганизованная форма материи в нашем мире.
— Это верно, — согласился профессор, — но для чего они им?
— Для питания, для экспериментов, как смазочный материал — да мало ли для чего!..
Джандрон, как ему казалось, продолжал объяснять действия пришельцев, когда внезапно осознал, что вдруг проснулся в одной из коек. Он страшно замерз, все тело у него окаменело, налилось тяжестью. На полу, под дырами в крыше, лежал слой снега.
— Вивиан! — отчаянно выкрикнул он. — Торберн! Марр!
Никто не ответил. Отвечать было просто некому. Преодолевая боль, Джандрон выбрался из койки и окинул помещение сонным взглядом. Внезапно он увидел профессора, и у него перехватило дыхание.
Торберн лежал на койке лицом кверху, вытянувшись во весь рост. Его восковое лицо застыло в маске ужаса, а открытые глаза с невероятно расширенными зрачками заставили Джандрона попятиться. На лбу профессора отпечаталось багровое кольцо, и череп под ним провалился, словно все его содержимое исчезло.
— Вивиан! — прохрипел геолог, оставив в покое мертвое тело, и бросился к койке, где спала девушка.
Там никого не оказалось.
На очаге, в котором лежали полусгоревшие поленья, потушенные, видимо, каким-то газом, все еще стоял кофейник. Жидкость в нем превратилась в сплошной лед. От Вивиан и журналиста не осталось и следа.
На одном из стропил, державших крышу, охваченный ужасом Джандрон различил цепочку ледяных отпечатков, круглых и глубоких.
— Вивиан! Вивиан!
В ответ тишина.
Дрожащий, еле стоящий на ногах, полуслепой от ужаса перед неземными явлениями, Джандрон медленно обвел взглядом домишко. Рюкзак и все припасы исчезли. У него не осталось ничего, кроме кофейника и револьвера. Тупо глядя перед собой, с ощущением того, что голова у него пуста, как лопнувший барабан, он захромал наружу, на снег.
Снег. Он косо падал на землю. Сыпался с серых небес. На деревьях не осталось ни листка. Березы, клены, тополя — все они стояли с голыми ветками. Только ели и другие хвойные оставались блекло-зелеными. В реке, на мелководье, тонкий ледок был припорошен снегом.
Лед? Снег? Охваченный ужасом, Джандрон осматривался вокруг. Неужели могло случиться, что он не приходил в сознание три-четыре недели? Как?
Внезапно хлопья снега с верхушек стоящих вокруг деревьев стали падать вниз. Геолог заковылял по двум присыпанным снегом отпечаткам ног, которые вели к причалу. Его тело словно налилось свинцом. Тяжело, с хрипом дыша, он наконец добрался до реки. Глаза у него болели даже от тусклого блеска воды. Он растерянно заморгал, обнаружив, что одно каноэ исчезло, и прижал ладонь к голове, которую, казалось, все туже и туже сжимала железная нить.
— Вивиан! Марр! Ау-у-у!
Даже эхо не ответило на крик. Весь мир окутала тишина. Тишина и грызущий холод. Все вокруг затопила зловещая серая мгла.
Через какое-то время — хотя время сейчас практически исчезло — Джандрон потащился обратно в лагерь и снова зашел в домишко. Избегая смотреть на труп профессора, он устроился возле очага и попытался обдумать свое положение. Но голова отказывалась работать. В мозгу колыхалась какая-то бесцветная муть. Снег продолжал сыпаться сквозь дыры в крыше.
— Эй, Нечто! Почему ты не забрало меня? — неожиданно даже для себя выкрикнул Джандрон. — Вот же я, здесь! Черт бы тебя побрал, иди и возьми меня!
Голоса. Внезапно он услышал голоса. Да, снаружи кто-то был. Единственный, кем Нечто пренебрегло, он встал, дохромал до двери и выглянул наружу. В серой мути возле причала виднелись две фигуры. С тупым безразличием Джандрон узнал девушку и Марра.
«Для чего я им снова понадобился? — мелькнула у него мысль. — Неужели они не могут оставить меня одного и уйти?» Он не чувствовал сейчас ничего, кроме раздражения.
Потом здравый смысл все-таки взял верх, и он понял, что его спутники о чем-то спорят. Вивиан, чей свитер грубой вязки сплошь покрылся снегом, стояла рядом с освобожденным от тонкого льда каноэ и куда-то показывала рукой. Марр энергично жестикулировал. Наконец, он, выругавшись, повернулся к девушке спиной и, пригнувшись, направился в лагерь.
— Но послушайте! — крикнула Вивиан вслед ему, снова указывая рукой, куда течет река. — Нам надо туда!
— Мне не надо никуда! — огрызнулся Марр. — Я остаюсь здесь. — Он шагал с голой головой. Снег серебрил отросшую у него на щеках щетину, но быстро таял на макушке, словно его мозг, пораженный лихорадкой, нагрелся до невероятной температуры. — Я собираюсь остаться здесь на все лето, — веки у него набрякли, между искривленными в высокомерной и злой усмешке губами поблескивали зубы. — Отстаньте от меня!
Вивиан поплелась следом за ним, вспахивая похожий на пепел снег. Джандрон равнодушно за всем наблюдал. Жалкие людишки!
