Пол Хасон - Сувенир
— Хорошо спала? — Не столько вопрос, сколько приветствие.
Она пристально посмотрела на полужидкое яйцо под ножом Шона. Желудок протестующе сжался.
— Еще часика четыре, и было бы в самый раз.
— Еще два дня, и все. — Он поманил официантку. Энджела попыталась усилием воли прогнать тошноту, но безуспешно.
— Яичницу с ветчиной? — спросил Шон.
— Ты шутишь?
— Так плохо?
— Не очень хочется есть. — Она размешала свой кофе.
Пока Энджела заказывала официантке сладкие хлопья, Шон внимательно изучал ее бледное лицо.
— Ты уверена, что дело только в этом?
— Конечно, уверена. Недоспала, вот и все. — Она попыталась убедительно улыбнуться. Что это он такой подозрительный? Я похожа на беременную?
— У нас сегодня масса работы. — Шон отложил нож и вилку и смял бумажную салфетку.
— Нашел, кому рассказывать, — проворчала Энджела.
Он взглянул на часы.
— Диллон опаздывает.
Принесли сладкие хлопья. Энджела угрюмо залила их молоком и посыпала сахаром.
— Ты твердо уверена, что с тобой все в порядке? — Шон подался к ней.
— Я же сказала… — Энджела выронила ложечку. Зараза! — Эти чертовы записи. — Она нагнулась, чтобы поднять ложечку с пола.
— Удалось закончить?
Она кивнула.
— В первом часу.
— Не забудь оставить их на столе у Лили.
— Не забуду. — Она печально усмехнулась. Она уже дважды забывала это сделать.
Шон поднялся, чтобы посмотреть, не появился ли в вестибюле Диллон, их квартирьер.
Энджела проводила ласковым взглядом его удаляющуюся фигуру, которая исчезла за дверями, и вспомнила свою первую встречу с Шоном во время вылазки на шашлыки на Кейп-Код. Они тогда удрали от остальных и занимались любовью среди дюн. Прихлебывая кофе, она улыбалась воспоминаниям. Четыре года назад. Ему тогда было тридцать, и он только что отказался от «многообещающей» карьеры юриста в фирме своего отца ради сомнительной жизни «кинобогемы», как сам выражался. Ей было двадцать шесть, она совсем недавно закончила курс живописи и графики в Отисе и считала, что достаточно набила руку для того, чтобы писать маслом, рисовать и обучать и тому и другому, но сверх того могла очень немного.
Некоторое время она вяло и равнодушно ковыряла свои хлопья, потом сделала из них куличик и спрятала под салфеткой. Хватит. И удивилась, отчего так нервничает. Она сделала в своем ежедневнике пометку: купить подарки родным. Потом увидела, что все потянулись в вестибюль.
— Идешь? — позвала от дверей Джейни.
— Иду. — Она набросила ремешок сумки на плечо, радуясь, что больше не нужно сидеть визави с тарелкой Шона.
«Должно быть, не выспалась», — решила она, уходя.
* * *Первый за день снимок они сделали в 8:05 утра. Башня Джеймса Джойса. Прячась от ветра, Энджела жалась вплотную к бетонной стене и смотрела, как Робин с ассистентом меняют угол съемки. Шон в застегнутой ветровке, оскальзываясь, взгромоздился на швартовную тумбу спиной к ветру и сосредоточенно изучал море через усеянные солеными брызгами темные очки.
— Знаешь что? — неожиданно крикнул он в мегафон, обращаясь к Энджеле. — Он был прав! Оно зеленое, как сопли!
К десяти утра они отсняли, как причаливает паром из Дан-Лэри, сделав панораму, чтобы захватить пассажиров из Холихеда — утомленных, небритых, спускавшихся по сходням неверным шагом. Были и такие, кто еще прикладывался к бутылке.
— О, жизнь океанской волны, — пробормотал Робин из-за камеры.
Потом они работали у дома 82 по Меррион-сквер.
Облокотившись на перила перед аккуратным домиком в георгианском стиле, Энджела прочитала мемориальную табличку на стене, сообщавшую, что в этом доме некогда жил Йитс. Неподалеку собралась поглядеть на съемки кучка оборванных сорванцов. Бледные ехидные личики. Вылитые эльфы. Непричесанные. Неумытые. Неухоженные. На углу любой улицы было одно и то же. К ним умоляюще протянулась грязная ручонка.
— Это вы кино сымаете? — крикнул один из мальчишек.
Диллон погнал их прочь. В церкви, возвещая полдень, зазвонил колокол, к нему присоединился другой, и вскоре воздух наполнился перезвоном. Отдуваясь и пыхтя, вернулся Диллон.
— Ат клет на ланд'ш на лехт, — усмехнулся он, подняв палец, чтобы привлечь внимание к колокольному звону. Энджела непонимающе посмотрела на него.
— Простите?
— Эрсе. Город церквей и погостов. Так о Дублине говорили в старину.
Пэт Диллон — низенький полный священник с ярко-голубыми глазами на круглом, как луна, лице — говорил с мягким дублинским акцентом, который даже самую обыденную фразу превращал в поэзию. С его лица не сходило выражение, которое Энджела, сколько ни думала, могла назвать только выражением удивленного нахальства. Он со страстью относился ко всему ирландскому и обладал запасом удивительнейших, часто непочтительных историй на все случаи жизни. В качестве квартирьера он стоил двух жалований. Стоило Пэту замахать своим серебряным язычком, как почти все двери открывались. Звание «отца» он презирал.
Диллон стоял, заложив руки за спину, покачиваясь на каблуках и пристально глядя вверх, на дом Йитса.
— Мы тут увидим когда-нибудь этот фильм, как по-вашему? — вдруг спросил он.
— Наверное, если ирландское телевидение его купит.
— Стало быть, по-вашему, есть шанс, что «Телефис Эйранн» потратится на него?
Энджела уселась на каменную ступеньку и подоткнула под себя полы замшевой куртки.
— Не исключено. Предусмотрено, чтобы никто не остался в обиде.
— Думаете, в Америке такой фильм будет иметь успех? — Диллон наклонился к ней, конспиративно понизив голос.
Она рассмеялась.
— Надеюсь. Если нет, мы опять останемся без работы. Но на Восточном побережье ирландской сентиментальности хоть отбавляй.
Диллон посмотрел туда, где Шон помогал Робину и его ассистенту перезарядить камеру.
— Вон ваш муж. Он ведь ирландец, верно?
Энджела почувствовала, что краснеет.
— Мы с Шоном не женаты.
— Ага. — При этом Пэт даже не взглянул на нее. Его глаза сузились. — А как насчет вас?
— Простите?
— Вы ирландка?
Он пристально изучал ее, неожиданно сделавшись похожим на филина.
— Моя бабушка была родом из Корка. А как вы догадались?
— Рыбак рыбака. — Он похлопал себя по груди слева. — Называйте это инстинктом. Кельтским чутьем. — Диллон сунул руки в карманы шерстяного бушлата и, хмуря брови, опять уставился на дом поэта. «Почти критически», — подумала Энджела.
— Читаете его? — спросил он.
