Уильям Блэтти - Где-то там
— Мэм?
Троли повернулась к недавно нанятой горничной, смазливой молоденькой девушке.
— Что, Пита?
Горничная протянула небольшой круглый серебряный поднос. Анна рассеянно уставилась на глубокий белый шрам, терявшийся в правой брови девушки, неизвестно почему гадая, связано ли с ним какое-то трагическое событие или просто несчастный случай.
Ну разве это ее касается?
Разом отрешившись от неуместных мыслей, Анна взяла с подноса квадратный темно-желтый конверт. Внутри оказалась каблограмма, содержавшая то самое послание. Кто знает, была ли прямой или извилистой та, определенная роком тропинка, навеки связавшая судьбы Анны Троли и Джоан Фриборд?
— Спасибо, Пита.
— Не за что, мэм.
Горничная тихо вышла. Троли пересчитала странички каблограммы. Целых шесть!
Внимательно прочитав до конца, она опустила листочки на колени, откинула голову на подголовник кресла и закрыла глаза. Внезапно налетевший бриз принялся играть с кружевными занавесками. Чуть пониже, вероятно сдвинутая резким порывом ветра, коническая стеклянная планшетка соскользнула с центра дощечки к верху и остановилась прямо на слове.
Это слово было «нет».
Глава 2
— На тот случай, если ты еще не успела заметить, я уже восемь месяцев как мертв. Мертв, но не похоронен.
Высокий, аристократичный, утонченный Теренс Дир с демонической внешностью байроновского героя не глядя ткнул кистью сначала в желтую краску, размазанную по палитре, а потом в холст и с отвращением оглядел залитую солнечным светом студию с взмывающими в небо потолками.
Путем коварных интриг и долгих уговоров Джоан Фриборд удалось наконец пробраться в его дом на Файр Айленд, но толку от этого пока не было.
— С тех пор как Роберт навсегда ушел из моей жизни, — скорбно объявил он своим бархатным баритоном, — я не написал ни слова. Сердце окаменело.
— Фак, фак, фак, — пробормотала Фриборд. — Дерьмо!
Дир вытер палец, вымазанный красной краской, о блузу художника, натянутую поверх футболки и выцветших черных джинсов, и устремил трагический взгляд голубых глаз на риэлтора, ухитрявшуюся одновременно курить и возбужденно метаться по комнате. Стук высоких «шпилек» эхом отдавался от дубовых дощечек паркета и растворялся где-то в высоте. Сизое облако дыма повисло в воздухе, и она раздраженно смахнула его с дороги.
— Это обложка «Вэнитис», Терри! Обложка!!!
—Давай без экивоков, — оборвал великий писатель. — От Джеймса Редмунда тебя воротит. Он козел, зануда, говнюк, но, к сожалению, принадлежит к тому элитному кругу вонючек, которые постоянно твердят, как обожают преодолевать трудности, словно жизнь на блуждающей звезде, несущейся через пустоту и расталкивающей кометы и астероиды, недостаточно опасна, не говоря уже о торнадо, смерти, болезнях, войнах и землетрясениях. Но несмотря на все это, ты его трахнула.
— Я уже сказала, это бизнес и ничего более.
— Работаешь на мафию, драгоценная моя, забыв о благе человечества?
— X... тебе в задницу, Терри, да отцепись же!
— Дорогая, тысячи уже пытались сделать это, но только сотням повезло!
Риэлтор, стряхнув невидимую пылинку с шикарного синего костюма от Армани, прикрыла рот ладонью и закашлялась.
— Пора бросать курить, — выдохнула она, моргая заслезившимися глазами, и поспешно сунула сигарету в пепельницу из большой белой раковины. — Слушай, сколько раз повторять, что обычно я сама терпеть не могу подобных штучек.
— Не совсем, — упрямо буркнул Дир.
— Он издатель и, следовательно, делает что хочет, — объяснила она, нервно разминая несчастный окурок.
— Где и когда ты совершила этот омерзительный акт?
Фриборд рухнула на стул у окна, скрестила руки на груди и мрачно уставилась на писателя.
— Иисусе, Терри, да ты мог бы сляпать это за неделю!
— Где и когда? — настаивал Дир.
— В пятницу, после ужина. В моей ванной.
— В твоей ванной?
Фриборд слегка пожала плечами.
— Ничего страшного. Мы включили воду на полную катушку.
Писатель оценивающе воззрился на нее с таким многозначительным прищуром, словно определял расстояние до далекой звезды. В маленьких зеленых глазках — ни малейшего признака стыда или вины. Обычный, ничего не выражающий взгляд, разве что чуть выжидающий. Интересно... ее душа — словно открытая книга, а сама Фриборд проста и примитивна, как тележка универсама, решил он.
— Да ты мог натяпать долбаную штуку за час!
Примитивна, но уж коли вцепится, клещами не отдерешь.
— Ну а теперь проверим с самого начала, — бесстрастно начал Дир.
Фриборд театрально закатила глаза.
— Опять за свое!
— Тебе предложили эксклюзивные права на продажу «Где-то там», — невозмутимо продолжал он, — но беда в том, что в доме, похоже, водятся привидения и...
— Ничего подобного! Там уже много лет все спокойно. Просто дом приобрел эту чертову мороз-по-кожную репутацию...
Лауреат Пулитцеровской премии в области литературы тупо уставился на нее.
— Мороз-по-кожную?
— И нечего придираться к словам, я не писатель.
— Ты преступница. Уломала Анну Троли, экстрасенса с мировой славой, известного доктора Гэбриела Кейса, профессора Нью-йоркского университета и признанного авторитета в подобных вещах, на такую авантюру! Итак, эти двое и мы с тобой проводим несколько ночей в доме, и пока Троли и Кейс купаются во всяческих флюидах и эманациях, я наблюдаю за ними, старательно все записываю и разражаюсь омерзительно лживой статьей об отсутствии в доме всяких признаков потусторонних сил, призванной запудрить мозги потенциальным покупателям. Твой ванный инкуб с трубкой и собственным журналом ее печатает, репутация особняка, как у жены Цезаря, — вне подозрений, ты его продаешь и становишься еще богаче, чем была, и шикуешь на грязные денежки. Надеюсь, я все точно изложил, о мой Ангел Недвижимости?
— Мне предложили тройные комиссионные, Терри. Это долбаная цифра с шестью нулями!
— Неужели нужно непрерывно употреблять непечатные слова, бесценная?
— Нужно!
— В таком случае ты могла хотя бы произносить их на французский манер: «делбен», «фе-е-ек» или что-то в этом роде, — упрекнул Теренс, рассеянно разглядывая картину: вихреобразную мешанину разных оттенков ярко-желтого.
Фриборд, потеряв терпение, вскочила и приблизилась к нему.
— Ты у меня в долгу, Терри!
Терри поднял кисть и нацелился в холст.
— Ну вот, началось. Психическая атака на мою больную совесть.
— Отрицаешь, что обязан мне?
— Зигмунд Фрейд убил бы за такой дар.
Фриборд протиснулась между мольбертом и Терри и вызывающе подбоченилась.
