Вальтер Отто - Безумие и его бог (сборник)
В «Эдонах» Эсхил описал фракийскую оргию, заметив: флейта лишает рассудка. Но не только флейты акцентируют присутствие безумного бога. В звонах, криках, свистах, сонорном хаосе пульсирует божественный делириум, но вместе с тем там сокрыт холодный мрак молчания. Бешеный вихрь застывает, каменеет.
Очарованный мир
Откуда это сумасшедшее возбуждение, затем глубокая подавленность? Что возвещает изгоняющий мысли шум?
Привычная обстановка, стабильная позиция, спокойное времяпровождение — все пропадает, унесенное порывом дионисийского приближения. Все меняется. Это не библейская сказка, не парадиз детского простодушия. Глубины бытия обнажают древнее, первобытное, проступают загадочные образы творящего и угрожающего, которые сметают ежедневность. Это не обман и не сновидение. В бесконечном наслаждении, в бесконечном кошмаре мерцает истина страшнее всякого безумия.
Истина проявляется бурным потоком жизни из материнской бездны. В присутствии Диониса цветущую землю, словно зрелый плод, разрывают неистовые пьянящие соки. Скалы рассекаются, из трещин текут ручьи. Сокрытое раскрывается, отчуждение и вражда пропадают, вековые правила и принципы теряют свои права, даже меры времени и пространства не действенны более.
В сфере мифа — неуверенность и разброд. Когда родился Дионис, боги затанцевали — так сказано в гимне Филодамоса из Скарфеи (IV в. до н. э.). Даже будучи беременной, Семела опьянялась радостью танца всякий раз, когда слышала флейту, и ребенок в ее лоне танцевал вместе с ней.
«Текла молоком земля, текла медом и вином, и воздух был сладостен, словно от сирийских благовоний» — вакханки Эврипида выражают то удивительное состояние, когда, богом очарованные, черпают из камней молоко и мед. Они ударяют тирсом в скалу — и брызжет сверкающий родник, опускают тирс к земле — и вздымается волна вина, если надобно молока, погружают пальцы в землю, и руки светятся белой молочной пеной. Листья плюща сочатся медом. Вакханки завязывают змей вокруг талии и баюкают волчат, словно детей у материнской груди. Огонь не кусает вакханок, мечи и дротики не причиняют вреда, змеи пьют капли пота с разгоряченных щек. Вакханки ласкают хищников, легко и мимолетно высвобождают кряжистые деревья из плена земного. На корабле морских разбойников, что захватили Диониса, ручьями потекло вино, зрелые гроздья оплели паруса, буйный плющ полонил мачты, венки ярких цветов сдавили весла. У дочерей Миниоса ткацкие станки затянуло плющом и виноградом, сквозь доски стен и потолка прорвался ток вина и молока.
Перед чудесной агрессией расступается твердое и неуступчивое, отдавая сладостные жизненные соки; рассыпаются горные породы, более того, разрушается вечно незыблемая стена, скрывающая от человеческого духа далекое и будущее. Диониса многозначительно именуют «Избавителем». Заточенные в темницу по приказу царя, менады освобождаются легко и просто: оковы падают, двери раскрываются сами собой («Вакханки» Эврипида). Неразумные мучители тщательно заковали Диониса, отступили несколько шагов, дабы полюбоваться работой, и увидели… смех свободного Диониса.
Уничтожение закрытого, замкнутого, секретного — это открытие неведомого, познание будущего. Дионис — пророк, вакхическое безумие раскрывает глубинный смысл бытия. Согласно Плутарху, древние сугубо ценили мантику дионисии. Беременная Семела была одержима профетическим божественным духом, равно как и женщины, что касались ее избранного тела.
Вторжение очарованного мира в пышные культовые празднества, удивительные эффекты эпифании Диониса: ток винных ручьев, однодневный расцвет и созревание винограда. На острове Теос, где, по очередному преданию, родился Дионис, в дни его праздника вздымался из земли винный фонтан. На Элисе передавали такую легенду: торжество обычно свершалось в окрестностях города: там, в заброшенном доме, однажды оставили три пустые амфоры: дверь хорошенько заперли, запечатали — и что же?! Следующим утром амфоры пенились молодым вином. Павзанию эту историю поведали местные жители, ручаясь за достоверность. Похожее случилось на острове Андрос — здесь даже известна точная дата — пятое января, сообщает Плиний. Семь дней длился праздник, семь дней текло вино из храма Диониса. Затем превратилось в обычную воду.
На острове Наксос, напротив, родниковая вода обратилась в вино, пишет Проперций в гимне Дионису и добавляет: подобное впервые произошло на свадьбе Диониса и Ариадны.
Весьма часто упоминаются так называемые «лозы-однодневки»: имеется в виду цветение и созревание винограда в один день. Самая знаменитая мистерия — зимой на Парнасе, где менады ведут головокружительные пляски в честь Диониса и укачивают бога-дитя в колыбели: там за день наливаются соком тяжелые пурпурные грозди. В Эбойе сакральный виноград зеленеет ранним утром, днем обретает темно-алый колорит, вечером гроздья срезают и свершают таинство виноделия. Согласно «Схолиям к Илиаде», на ежегодном посвящении Дионису в ахейской Эгейе во время культовых танцев созревал сакральный виноград — к вечеру пенилось молодое вино.
Чудо, которое восхищало Софокла и Эврипида, мы не собираемся опровергать обычной ссылкой на фокусы жрецов. Для верующих это подлинный знак божественного присутствия. Не так ли точно в Элевзине созерцанию мистов предлагался спелый колос? Такой колос в мистериях Деметры аналогичен сакральному винограду в мистериях Диониса. Любопытно заметить: в «пляске солнца» индейцев навахо важное культовое событие — экспозиция плодового дерева, что расцветает и плодоносит в одну ночь, от заката до рассвета.
Кстати сказать, вино само по себе — чудо, особенно в дни антестерий, когда статуя бога на триумфальной колеснице въезжает в город. Настроение участников празднества понятно по экспрессивным рисункам на вазах и амфорах. Жрец в «маске Диониса» смешивает вино с водой, или гидромелией, ему помогают женщины, быть может, супруга архонта Базилеоса и ее герараи (четырнадцать спутниц). Поют флейты и трубы, начинается знаменитое «винное состязание» в честь Диониса. В конце состязания каждый участник возлагает свой венок на чашу, передает венок герарае, выливает на землю остаток вина.
Художественные сюжеты амфор хорошо передают ритуал смешивания и первых проб вина перед «маской Диониса». В позах женских фигур чувствуется пробуждение дикой менадической исступленности. Точно ли все это соответствует мистерии — сказать невозможно. Формы дионисийского безумия расцветали в гористых лесах и вряд ли наблюдались в храмах. Художники, несомненно, вплетали в сюжеты мифические линии, что вполне допустимо: земные женщины Диониса подражали его божественным подругам. Изображения на амфорах четко отражают напряженное ожидание бога. Он — донатор опьяняющих фильтров, несомненно, тот, кто своим раскаленным безумием увлекал женщин в горные лесные безлюдья.
