Крис Картер - Лазарь
— Что значит «тот, кто последним пользовался»? — возмутилась Скалли. — Я же тебе говорю, это Уиллис.
— Я проверял: Уиллис держал пистолет в правой.
— Мог бы и у меня спросить, — возмущение Скалли нарастало, — я бы тебе без всяких проверок сказала, что Уиллис — правша.
— Между тем, — гнул свое Малдер, — все видеокамеры в банке показывают одно и то же: Дюпре — как раз левша.
— Я не очень понимаю, куда ты клонишь, — встревожено проговорила Дана.
— Сколько Уиллис провел в коме, прежде чем вы его вытащили обратно?
— Чуть больше тридцати минут.
— Посмотри, пожалуйста, эту кардиограмму. Запись сердечной деятельности Уиллиса непосредственно после возобновления. Ты врач. Как по-твоему, на что это похоже.
Скалли развернула хрустящий лист линованной бумаги кардиографа.
— Да на что угодно, — пожала она плечами, — неполадки в приборе, перегрузка, скачок напряжения в сети, кусок старой записи…
— Но… — Малдер шумно выдохнул и продолжил, — похоже это на что?
Скалли смирилась. Тот ответ, которого добивался Малдер, был и впрямь очевидным, хотя и бредовым.
— На два сердца.
«Этого ты от меня добивался?»
— На два, а не на одно, — Призрак почувствовал, что слишком торопится. Для Скалли требовалась более подробная аргументация. — Ты ведь, наверное, знаешь: Дюпре и Уиллис впали в кому одновременно.
— Та-ак, — потянула она, — и что же?
— То есть формально оба человека какое-то время были мертвы.
— Формально — да. Но Уиллиса мы оживили.
— Вы оживили его тело, — поправил Призрак.
— Малдер! — начала Скалли.
Но он не позволил ей договорить, подскочил, навис над ее рыжей шевелюрой. Скалли пришлось вывернуть шею, чтобы смотреть напарнику в глаза.
— В палате интенсивной терапии одновременно умерли двое мужчин. Один из них в конце концов вернулся обратно. Мы его воскресили. Вопрос только в том: кто из них вернулся.
Скалли тяжело сглотнула и опустила взгляд.
На ее уставился с фотографии Уоррен Дюпре, молодой, безбородый, не убивший еще ни одного человека.
Биологический факультет
Мэрилендский университет
23 декабря 1994, пятница
09:30
Профессор Варнес с радостью согласился дать агентам ФБР небольшую консультацию, но сразу предупредил, что времени у него мало и он не сможет отдать им свое внимание безраздельно. Теперь он носился по огромному кабинету, служившему одновременно учебной аудиторией для избранных студентов, перекладывал по дороге какие-то бумаги, воздвигал и рушил стопочки из картонных папок, переставлял учебные пособия… Видимо, готовился к следующей лекции. Весь Мэрилендский университет знал, что лекции профессора отличаются от эстрадных шоу только отсутствием цветомузыки и более высоким уровнем профессионализма. А Малдер уже давно понял, что заставить профессора просидеть неподвижно хотя бы пару минут может только заданный в лоб бестактный вопрос, требующий полного сосредоточения.
Но разговаривал профессор весьма доброжелательно. Он оказался симпатичным, молодо выглядящим стариканом, из тех, что ежегодно, не прилагая к этому никаких усилий, поражают сердца десятка-другого первокурсниц и пожизненно становятся кумирами лаборанток, аспиранток и ассистенток собственной кафедры. Среднего роста, седой, аккуратная гладкая прическа; белый тщательно отглаженный халат уже давно не сходится на животе, поэтому появилась привычка не застегивать «эту тряпку, которая бессовестно садится после каждой стирки»; под халатом — элегантнейший черный костюм и чертовски дорогой галстук; голос обворожительный, любой проповедник за такой продал бы душу кому угодно… И, как ни смешно, экстравагантная манера поведения была обусловлена наивным стремлением педагога заставить студента додуматься до истины самостоятельно. Кстати, именно этому педагогу это удавалось.
— Что вы можете мне рассказать об ощущениях, которые испытывают умершие люди? Как, собственно, воспринимается наступившая смерть?
— Как известно, описывают их довольно сходным образом: человек поднимается над собственным телом, душа летит по длинному коридору, в конце которого сияет необыкновенный свет… — Дана пожала плечами.
Малдер прислонился к косяку и старательно молчал, чтобы не отвлекать напарницу. Это он был инициатором встречи и почти все, что мог сказать профессор Варнес, слышал не впервые.
— А как ученый вы можете поверить, что все так и происходит? — Профессор перебежал к окну, перевесил плакат с изображением скелета чуть пониже и вопросительно уставился на Скалли.
— Ну… — замялась она на мгновение, — это что-то вроде диссоциативного галлюцинаторного синдрома. Видения, порожденные сумеречным состоянием мозга.
— Вы знаете, что некоторые люди, пережившие клиническую смерть, будучи взрослыми, больше не могут носить часы? Даже механические часы начинают врать. А электронные показывают черт-те что и довольно быстро ломаются совсем. Я понимаю, это звучит по-дурацки, но, похоже, этот ваш диссоциативный галлюцинаторный синдром сопровождается переходом огромного количества энергии в другую форму. Вот, — профессор извиняющимся жестом развел пухлые ладони.
— Доктор Варнес полагает, — счел возможным пояснить Малдер, — что именно энергетический переход вызывает ощущение кружения в полете. Если в посмертном видении есть этот элемент, у пациента могут проявиться впоследствии паранормальные способности.
— Рассмотрим далее. — Профессор перебежал к соседнему столу и аккуратно поставил на ребро картонную папку, придержав ее за завязки.
Скалли невольно представила себе этого округлого человечка на лекциях. Это вот так он и бегает, размечая каждое положение своей теории собственными перемещениями в пространстве. И ведь не суетится — каждое движение отточено, каждый жест просчитан.
Малдер ничего не представлял. Он на этих лекциях неоднократно бывал лично. Студенты смотрели и слушали их, как телеспектакль по еще не опубликованному роману Стивена Кинга. Вот и сейчас: профессор держит паузу, а взгляды слушателей против их воли прикованы к покачивающейся папке — упадет или нет?
Необходимая пауза закончилась. Мягкая профессорская ладонь коротким поворотом уложила папку на стол, сняв напряжение, чтобы можно было продолжить фразу:
— Люди возвращаются после смерти очень сильно изменившимися.
— В чем это выражается? — немедленно спросила Дана.
— Во-первых, глубокие личностные изменения — они устойчиво и достоверно фиксируются практически любыми тестами. Усиливается жажда жизни. Затем — проявление и обострение экстрасенсорных способностей.
