Игорь Середенко - С улыбкой хищника
«Это где-то на окраине Москвы, — подумал Громов. — Что там? Что за тайна, которая доверялась только начальнику службы безопасности и никому более. Покойный Борис Иванович знал эту тайну». И теперь очередь ее узнать наступила Громова.
Весь день, проведенный на службе в Кремле, Громов, как начальник, входил в должность, беседовал с подчиненными, изучал поездки президента. Его не покидала мысль — загадка странного поведения сигналов сердца покойного Бориса Ивановича. То, что было врачами оставлено без внимания, незамечено, ему, как опытному военному, не давало покоя. Буквы «Д» и «Н», которые так отчетливо видел Громов, знающий азбуку Морзе, пробуждали в его сознании живой интерес к странной смерти своего бывшего начальника. Он перебирал все имена и фамилии, начинающиеся на буквы «Д» и «Н». Никто не подходил. Перед его глазами пробегали десятки шифрованных донесений, названий объектов, но ничего не подходило. Он пытался связать различные слова, начинающиеся на эти две буквы и связанные с Борисом Ивановичем, словом он делал все, что могло пролить свет на эти таинственные буквы, которые он увидел в госпитале. Громов проверял сочетания букв так, если бы «Д» была первой в слове, а «Н» была в конце. Не мог его друг просто так уйти из жизни, ничего не оставив, ни намека на убийцу. Громов не верил, что Борис Иванович, полный сил, мог вот так просто заболеть неизвестной науке болезнью и умереть. Он был уверен, что причиной его скоропостижной смерти, было не сердце.
Уже под конец рабочего дня Громова посетила идея соединить эти две буквы. Что если эти буквы, есть начало одного слова. Какие слова начинаются на «ДН»? И тут ему пришло в голову слово «дневник». Что, если речь идет о дневнике Бориса Ивановича? Но писал ли он дневник? Он не мог вспомнить. Нужно было об этом расспросить жену Бориса Ивановича. Она наверняка знает. Это предположение он и решил проверить.
На следующий день были назначены похороны Бориса Ивановича. День был пасмурным, серым, но свежим и теплым. Громов стоял среди близких и знакомых покойного. Людмила Федоровна, одетая в черное, как и полагается вдове, стояла у гроба, склонив голову, так, что был заметен лишь ее нос, подбородок она прикрывала носовым платком, мокрым от слез. Распухшие, бессонные глаза были и у Лизы, которая старалась поддерживать Людмилу Федоровну за руку. Солдаты выстроились в шеренгу. Прозвучало несколько холостых залпов из автоматов. Вдова вздрогнула, опустила руки, присела, обняла закрытый гроб, прильнув к нему. Лиза утешала хозяйку как могла. После похорон Громов отправился в дом Бориса Ивановича. Уличив время, когда можно было застать вдову одну, он расспросил ее о вещах покойного. Вдова рассказала ему, что не прикоснется ни к одному предмету из коллекции покойного мужа, и оставит его комнату с коллекцией диковинных предметов без внимания.
— Я запру его, и не стану даже входить в эту комнату, — сказала Людмила Федоровна.
— Меня интересует один вопрос, — начал Громов. — Не вел ли Борис Иванович дневник? В нем, возможно, имеется информация, касаемо его последнего дела на службе.
Громов решил утаить об истинной причине его заинтересованности дневником. Иначе пришлось бы рассказывать о том, как он вышел на поиски дневника.
— Да, он вел дневник, — совершенно спокойно заявила она. — Он заперт в той самой комнате, где находится коллекция. Если вы хотите я дам вам ключ. Я не хочу заходить туда. Получив ключ, Громов поднялся на второй этаж, отпер дверь ключом и вошел в комнату, где находилась коллекция предметов искусства из разных стран. Громов сразу же обратил свое внимание на небольшой столик у стены, на котором находились три статуэтки, очевидно принадлежащие индийским мастерам. Женщина с восьмью руками, два Будды в медитативных позах и небольшой выдвижной ящик. К счастью, ящик был не заперт. Громов вынул ящик и увидел внутри небольшую тетрадь. На первой же странице он прочел: «Мои записи о тех местах, где я побывал». Громов пролистал толстую тетрадь и открыл последнюю запись: «22 апреля, Саудовская Аравия …»
Глава 2. Потеря контроля
Майор Береза, заступивший на дежурство по охране Кремля, сидел в дежурной части, когда к нему прибежал, запыхавшись, молодой солдат, и сообщил, что на территории Кремля творится что-то неладное. Майор поднял всю охрану на ноги. Время было позднее, полпервого ночи. Серый туман заполонил многочисленные аллеи и здания, находящиеся на территории Кремля. Они утонули в сером мраке, и лишь главная аллея была освещена лампами, не уступавшая мраку.
Майор с шестью солдатами спешно шли по главной аллее.
— Я покажу, это там, майор, — тревожным голосом сказал солдат.
— Ты что, первый раз в карауле? — спросил майор, глядя на перепуганного юношу. — И как можно таких к охране допускать? Это находится в западном секторе?
— Ну … да, наверное, — невнятно пробубнил солдат.
— Вы, почему пост покинули, рядовой? — строго спросил майор Береза.
— Я не покидал, говорю вам, просто я должен был поменяться с напарником.
— Смена караула.
— Да, так точно, смена караула, — уже смелее сказал солдат. — Я сменился …
— В котором часу? — спросил майор.
— В двенадцать.
— И где же вас шатало полчаса?
— Ну, я … — солдат не знал, что ответить, потому что он решил побродить по Кремлю.
— Вы прогулялись, — догадался майор.
— Да, совершенно верно.
— Вот, деревня. Вы что не могли найти другое время для прогулок?
— Понимаете, я закончил дежурство, ну, и решил пройтись по ночному Кремлю, — оправдался солдат.
— Ясно, так что вы видели?
— Ну, как это сказать, я даже не знаю …
— Рядовой, не испытывайте мое терпение, оно не резиновое, — майор сказал так строго и твердо, что рядовой испугался наказания и выпалил:
— Приведение.
— Чего?! Боже, кто вас только допустил на службу, — возмущенно сказал майор.
— А еще, там, — солдат указал рукой на запад Кремля, — два тела лежат. Наверное, это была охрана.
— Где, там? — грозно и недовольно произнес майор.
— Да, еще метров с тридцать будет.
Они свернули с главной аллее на боковую, дошли до двухэтажного здания. У двери стоял часовой. Майор обвинительно и с презрением посмотрел на подчиненного.
— Вот солдат, он стоит на посту, живой и здоровый, — сказал Громов, указывая на часового.
— Нет, это с обратной стороны этого здания.
— С обратной? — удивился майор. Он вспомнил, что с обратной стороны здания находится дверь и она под охраной. Эта единственная дверь, о которой майору было ровным счетом ничего неизвестно. Куда она вела, и какое внутри расположение комнат. Все, что было известно ему, так это то, что парадная дверь, где стоял часовой, вела в комнаты первого и второго этажей. Но вот куда вела дверь с обратной стороны этого здания, он не знал. По всем правилам логики, эта вторая дверь должна была вести в те же комнаты и коридоры, что и парадная. Майор бывал в этом здании, стоящем особняком от остальных в западной части Кремля, по долгу службы — охрана Кремля и всех его зданий. Он отчетливо помнил, что внутри этого двухэтажного здания, напротив того места, куда должна была вести вторая дверь, стоит стена. По здравому смыслу, вторая дверь, упирающаяся в стену, не должна была существовать. Возможно, когда-то этот второй вход в здание замуровали, по каким-то причинам. Но тогда возникал вопрос: почему у входа, который вел к глухой стене, а не внутрь здания, стояли часовые? Майор так же знал, что эти двое часовых входили в состав службы безопасности президента страны. Эти солдаты не подчинялись ему. Он прекрасно знал Громова, бывшего заместителя этой службы, и не раз спрашивал об этой странной двери, ничем не примечательной, без всякой вывески. Громов на эти вопросы отшучивался. Сам Громов в нее не входил. Майор вообще не мог вспомнить, открывалась ли эта охраняемая дверь кем-то. А ведь ее охраняли двое человек, значит, она представляла какой-то интерес и немалый. Об этой двери уже давно ходили неприятные и странные слухи. Поговаривали, что там хоронят и бальзамируют умерших высокопоставленных чиновников, где их мумифицированные тела находились в специальных ящиках; другой слух вел к идее о секретных документах и даже целой тайной канцелярии, где хранились важные документы. В любом случае, эта секретная дверь должна была вести хоть в какое-то небольшое помещение, а не упираться в глухую стену.
