Александр Левин - Подвал Роддома
Обернувшись к доктору, я увидел, что она дрожит.
— Успокойся, — прошептал я ей на ухо, прижав к себе, — Оно сюда не пролезет. Идём дальше.
Спуск прошёл спокойно — несмотря на темноту, с трудом рассеиваемую маленьким фонарём, нам удалось не только не упасть, но и не шуметь. В самом низу, я, остановившись на последней ступеньке, принялся изучать обстановку. А изучить было что…
Здесь мрак рассеивался свечами. И их было много. Всё большое помещение было заставлено ими. Дорожка из свечей уходила по одному из коридоров куда-то в глубину подвала.
— Похоже, что мы нашли причину всего происходящего, — пробормотал я, — Софья, видимо нам не придётся лезть через канализацию. Если уж не только мы тут остались, то есть шанс выбраться другим путём.
— Хорошо, но… как бы это были не те, кто всё это устроил.
— Я о том же. Если выйдет с ними разобраться, то… Мы уж точно отсюда уйдём живыми.
Тихо двигаясь по коридору, освещённому дорожкой из свечей, я заметил странный факт — из маленькие язычки пламени давали света больше, чем мой фонарь, его мощности раньше хватало на большее… Что-то тут не так…
Внезапно, я почувствовал запах формалина. Слабый, едва заметный, но всё же… Сделав шаг назад, я повернулся к одной из дверей. Пахло от туда.
Повернув ручку замка, я толкнул створку и осветил фонарём помещение.
Там были стеллажи с банками. В начале я не стал обращать внимание на их содержимое, но затем пригляделся.
— Что это значит? — не поворачиваясь, спросил я у Софьи.
Врач вздохнула.
— Иногда у клиентов роддома случаются… неприятности. Рождаются дети с дефектами. Или мертворожденные… Да и тех, у кого имеются проблемы иного плана… Дауны, например.
Снова посмотрев на содержимое ближайшего сосуда, я вздрогнул. Там был младенец. Одна рука его была нормальной, а вторая — маленькой, недоразвитой. Переведя луч фонаря на другой сосуд, я увидел ребёнка с излишне большой головой. Лобная часть сильно выдавалась вперёд, а рот отсутствовал.
— Но почему тут?
— У нас специфичные клиенты. Для них имидж имеет большое значение. И наличие таких детей… Это был бы большой удар по репутации. Они платят роддому серьёзные деньги за сохранение в тайне подобных случаев.
— И это нигде не фиксируется? Ни каких документов не заводится? А записи в истории болезни…
— Истории болезни… — пробормотала врач с явным омерзением, — В приёмном покое они есть. Но это документы для общего доступа. То, что можно показать обществу, полиции… Не так, чтобы можно, — поправилась доктор, — Но та информация не навредит. По тем историям болезней, наши представители элиты — здоровые и идеальные. У них всегда на свет появляются совершенные дети… Настоящие документы, в которых вся правда, хранятся здесь же. В соседнем помещении. В тех историях, записывают действительно настоящие диагнозы. А они, порой, не слишком хорошо говорят о тех, кто приходит сюда.
— Ничего себе! — пробормотал я, — Вот так и заходи в подвалы роддомов… Узнаешь такое, что потом пол города шантажировать можно будет.
— Вряд ли, — усмехнулась Софья, — Наш роддом особенный. В большинстве случаев, помещения, подобные этому, находятся в медицинских институтах. А у нас… Это не просто помещение — это склеп чужих грехов. Скелеты в шкафу великих и богатых. Простой человек получит больного ребёнка и будет горевать, но чаще всего, заберёт его. Он будет знать почему и что стало причиной. Да и причины разные бывают… От экологии, до наследственных болезней. Богатый же… оставит ребёнка тут. И его окружение никогда не узнает правды. Ведь там, на вершине, все должны быть идеальными. А больное потомство — показатель того, кем является человек. Больные дети могут быть у обывателей, но не у элиты.
Осветив фонарём пространство перед собой, я выругался. Стеллажи уходили куда-то в темноту и света моего фонаря не хватало, чтобы увидеть всё. В высоту, они так же были не маленькими — от пола до высокого потолка.
Ещё раз выругавшись, я развернулся и вышел обратно в коридор освещённый танцующими язычками огня свечей.
В конце пути обнаружилось большое помещение. Дойдя до него, я присвистнул от удивления.
На полу была расчерчена пентаграмма. Настоящая, а не бутафорская. Её линии светились багровым сиянием от переполняющих их энергий… Что-то тип энергий мне напоминал… Сильно напоминал. Кровь! Точно! Несколько недель назад я начал попытка научиться настраиваться на кровь… И тип её энергий был очень даже похож… Но…
Приглядевшись к символам, я заметил руны, назначением которых было удержание… Интересно — кого?
— Где же хозяин всего этого? — пробормотал я, оглядев комнату.
В помещении, кроме свечей и пентаграммы ничего не было… Было. В одном из углов стоял большой горизонтальный холодильник — скорее даже морозильная камера. Сразу я его не заметил по причине низкой освещенности — он просто сливался со стеной.
Обойдя пентаграмму, линии которой, как оказалось, были выполнены из крови, я открыл крышку. Лучше бы я этого не делал.
Несколько секунд я осмысливал то, что было перед глазами. Потом меня стошнило — я даже не успел отвернуться от того зрелища, что увидел.
В холодильнике лежали младенцы. Новорожденные. Не знаю кому сколько было дней — у меня никогда не было детей и вряд ли будут, после того, что я увидел, но… Их разрезали на куски! Руки, головы, тела…
— Каким же зверем надо быть, чтобы сотворить такое?! — выдохнул я, когда желудок перестал устраивать мятеж и выпускать в обратно направлении своё содержимое.
— Каким? — раздался за спиной спокойный женский голос, — Человеком! Этого достаточно!
В следующее мгновение я кувыркнулся в сторону, уходя от удара, который каким-то образом почувствовал. Софья попыталась убить меня стилетом из красного металла и если бы я не перевернулся через плечё, то получил бы пару ладоней металла в шею, куда она метила, если судить по месту, где оказался клинок.
Дальше мы уже не разговаривали. Пистолет лежал на полу возле холодильника. Я выронил его пока блевал. Впрочем, при такой драке он бесполезен. Доктор оказалась удивительно сильной — словно и не была хрупкой женщиной, а являлась какой-то машиной для убийства.
Несколько минут мы катались по полу, пока доктор пыталась нанести мне хоть одну рану, а потом случилось непредвиденное — мы попали в пентаграмму, в центре которой лежала голова младенца, которую я сразу не заметил, поскольку она была огорожена заборчиком из больших свечей…
Софья оказалась на полу, а я сверху и… От младенческой головы к женщине потянулись тонкие нити из крови, начавшей собираться вокруг её головы и… В следующее мгновение кровь словно взорвалась — несколько струй метнулись к глазам и рту Софьи и…
