Олег Кожин - Темная сторона Сети (сборник)
Он набрал охапку дров и вернулся в сторожку, плотно захлопнув двери. И сразу же, стоило только переступить порог, ему почудилось, что в его отсутствие что-то изменилось. Он свалил дрова перед печкой и огляделся. Ничего здесь измениться не могло, даже смотреть не стоило. Он и не запирался никогда — мимо собак мышь не проскочит, да и смешно как-то охраннику запираться. Но ощущение не проходило, и Дымов, вешая ватник на гвоздь, почему-то оглянулся…
Это из-за ветра… И ветка по крыше стучит… И холодно еще, неуютно.
Дымов присел на низкий табурет перед печкой, собираясь выгребать золу. Вообще-то его считали человеком нечувствительным, бесстрастным, а в армии прозвали «горячим финским парнем», из-за его всегдашней невозмутимости и неторопливости, хотя родство с финнами Дымов имел весьма отдаленное — его предки были поморами. Он легко переносил одиночество и даже предпочитал его шуму и суете, обязательно сопровождавшим присутствие других людей. И, конечно, не боялся ночевать в сторожке один и не думал бы об этом, если бы слишком часто не слышал вопроса, не страшно ли ему, когда все уезжают. Спрашивали обычно женщины. И сегодня спросили тоже — дети, двое сыновей хозяина и гостившая в доме девочка. Сперва они подглядывали, как Дымов чистит дорожки, и шептались, а потом старший, Кирилл, подошел и с очень хитрым видом спросил:
— Вадик, а ты совсем не боишься тут один ночевать?
— Совсем, — ответил Дымов не разгибаясь.
— Да нет, я не про бандитов. С ружьем чего бояться…
У Дымова не было лицензии частного охранника, но хозяин сделал ему охотничью лицензию и купил неплохой карабин. С тех пор мальчишек как магнитом тянуло в сторожку — посмотреть ружье. Дымова же раздражало вторжение на его территорию — единственное место, где он мог на время укрыться от суеты и назойливости гостей и хозяев. Впрочем, он не забывал, что ни сторожка, ни ружье ему не принадлежат.
— Я про другое… — продолжил Кирилл, не дождавшись от Дымова ответа. — Я про призраков там… Про вампиров… Кого из ружья убить нельзя.
— Нет, вампиров я тоже не боюсь.
— Совсем? Нисколечко?
— Нисколечко.
— Слушай, — помолчав, сказал Кирилл, — а можно мы тогда у тебя в сторожке одну картинку повесим? Нам очень надо.
Дымов поморщился. Еще он любил чистоту, а дети шлепали по половикам в сапогах, даже не вытирали ноги у входа.
— Повесьте, раз надо.
Что-то про картинку он уже слышал в этот день, родители девочки ругались с хозяевами. Детей утром нашли спящими в одной кровати и расценили это… ну, не в том смысле… Хотя все трое уверяли, что им просто было страшно из-за картинки. Дымов не прислушивался нарочно, но родители орали на весь дом, когда он возился с насосом. За хлопотным отъездом о картинке он успел забыть.
Пушистая зола с мягким стуком падала в жестяной поддон, взвиваясь облачками белой пыли. Дымов снова почувствовал навязчивое желание оглядеться — и тут понял, что изменилось: не работало радио. Когда он выходил за дровами, приемник потихоньку что-то наигрывал. Он не стал подниматься: неторопливо нарвал бересты с полешек, уложил в топке дрова, подмел мусор и, только когда растопил печку, подошел к приемнику и пошевелил вилку в розетке. Музыка заиграла снова, но, стоило отпустить руку, приемник замолчал. Ничего удивительного — вилка была ненадежная, разболтанная. Дымов слегка погнул ей рожки, и приемник стал работать лучше прежнего.
В печке загудел огонь, зашумела вода в чайнике, и непогода за окном перестала тревожить, даже наоборот, добавила вечеру уюта и покоя. Дымов поужинал вермишелью с сосисками и, чтобы не уснуть за ноутбуком, выпил чашку крепкого кофе.
Письменного стола в сторожке не предусматривалось, только небольшой кухонный, и Дымов, приученный не работать там же, где ест, просто пересел на другую его сторону, лицом к стене со старым потрескавшимся зеркалом.
Вот тогда он и увидел «картинку», которую дети повесили ему на стену. В зеркале. И даже усмехнулся про себя: smile dog, «смертельный файл» — знаменитая на весь Интернет улыбка хаски, он видел ее еще в армии и уже тогда посмеивался над теми, кто забивает себе голову подобной ерундой. Но детям простительно. Спастись от хаски можно, только распространяя ее портрет среди других людей, вот они и «распространили».
— По-моему, все это полная чушь. Я вообще не вижу смысла в этой проверке. — Человек в синем свитере ритмично постукивал карандашом по столу, рассматривая изображение с веб-камеры.
— Я так и сказал твоему начальству. Мне ответили: «Береженого Бог бережет», — отозвался человек с водянистыми рыбьими глазами.
— Я думаю, два-три случая еще отследят и, если никаких эксцессов не будет, плюнут.
— А если будет? — настороженно спросил его собеседник.
— А если будет, то и проверять начнут по-другому, как следует. Хотя, по мне, нечего там проверять… Знаю я все про эти смертельные файлы. Детский сад, — ответил человек в синем свитере.
— Это из-за того японского мультика, который приступы эпилепсии вызывал. Тогда поначалу тоже никто не верил, что это по-настоящему опасно, смеялись только. Теперь на воду дуют.
Человек в свитере помолчал и продолжил:
— Хороший испытуемый попался… Уравновешенный, флегматичный и, похоже, без особенного воображения.
— Не обольщайся. Этот тип людей внушению как раз очень подвержен. В толпе цыганки выбирают именно таких.
— Не думаю, что этот Вадик хоть чем-то похож на рефлексирующего эмобоя. А то ударился бы в истерику, и доказывай потом, что это самовнушение.
Дымов добросовестно составил план реферата. Ночью, пока работает модем, надо набирать как можно больше материала, а вычитывать его можно и днем, когда не будет клонить в сон. Но Дымов так не мог, хотя и сам понимал, что слишком много времени тратит на ерунду — никто его реферат читать не станет. От шевелящихся по сайтам грудей, животов и задниц рябило в глазах, так же как от обширных бессмысленных текстов, и время от времени он поднимал взгляд на стену, видел в зеркале себя и довольную глупую морду хаски — ночного кошмара впечатлительных девушек.
— Что смотришь, уродище? — Дымов подмигнул порождению фотошопа. — Сожрать меня хочешь?
Вообще-то по сравнению с двумя волкодавами хаски не казалась опасным зверем, несмотря на преувеличенные зубы. Дымов живо представил себе не картинку, а настоящую собаку за спиной — это показалось ему неприятным, захотелось оглянуться, но он удержался. Маленькие, неестественно высоко и близко посаженные глазки, не мигая, глядели из зеркала, и от этого навязчивого взгляда начала болеть голова. Впрочем, от ночных посиделок за монитором у Дымова всегда болела голова… И от кофе на ночь тоже.
