Гордон Макгил - Омен. Последняя битва.
– Определенно, – заверил шефа Дин, – но до переворота мы не вправе забрасывать туда наши спасательные команды, а никто не знает, как будет протекать эта заварушка и сколько она займет времени.
Дин проследовал за своим боссом в кабинет и закрыл дверь, скользнув напоследок оценивающим взглядом по внутреннему убранству только что пройденных залов. Как любой новичок, он предполагал увидеть здесь хром и сталь, стекло и кожу, короче, что-то мужское, и был поражен, заметив, что стены обшиты деревом, стулья – какие-то старомодные, а инкрустация стола являла собой сценки из охотничьей жизни. Вся атмосфера кабинета напоминала о старых добрых временах и располагала к неге.
Однажды Поль Бухер отпустил в адрес Дэмьена шпильку, предложив тому примерить напудренный паричок и шелковые панталоны, дабы соответствовать интерьеру. Разумеется, только Бухер мог отважиться на подобную вольность, хотя даже он – второй человек в компании – весьма редко шел на такой риск. Поначалу он хорошенько прикидывал в уме, в каком настроении сегодня Дэмьен, и уж затем мог позволить себе что-то в этом роде. Он никогда не выделывал подобных фокусов за спиной у босса, как и не принимал никаких важных решений без одобрения Дэмьена. Это правило он постиг давно, двадцать лет тому назад, когда работал еще на Ричарда Торна – тогдашнего президента компании.
Дэмьен обошел письменный стол и, пройдя к окну, уставился поверх чикагских крыш.
– О'кей, пусть будет плотина. Ты сможешь обеспечить необходимый контингент наших людей, когда заварится каша?
Дин кивнул. – И удостоверься, чтобы основной фронт работ остался – таки за нашими спасателями. Чтобы никакой там Красный Крест их не обскакал.
Дин улыбнулся и подошел к Дэмьену. У него созрел план. – А почему бы тебе не отправиться туда собственной персоной? Вот это рекламка: Дэмьен Торн лично руководит спасательными работами.
Дэмьен, усмехаясь, покачал головой: – Мне придется остаться здесь. – Но зачем? – Дин никак не мог отыскать причину отказа. Оставаться на месте его шефу, было похоже, незачем.
– Чтобы быть под рукой, когда меня вызовет президент. Подобное заявление из каких угодно уст прозвучало бы абсурдно и претенциозно. Но только не из уст Дэмьена Торна. Оно, возможно, и смахивало на своеобразную шутку, однако Дэмьен Торн не имел привычки шутить.
Он собирается предложить мне пост посла в Великобритании.
Дин заморгал и пожал плечами. Так и не сумев найти подходящего слова, он наблюдал как Дэмьен направился в сторону книжных полок, рядами выстроившихся вдоль стены.
– Ты что-нибудь слышал о Хевронской книге?
– О какой книге? – Ну вот, сперва Великобритания, теперь Хеврон. Этот человек говорит загадками.
Дэмьен тем временем снял с полки томик: – Хевронская книга – одно из апокрифических писаний. "И придет время,
– прочитал он, – когда в конце лет зверь будет править дюжину сотен и тридцать дней и ночей, и воскликнул верующий: Где ты, Господи, во дни торжествующего зла?
И внемлет Господь их молитвам, и с острова Ангелов призовет Он Освободителя, святого отца Агнца Божьего, который сразится со зверем… и сотрет его слица Земли.
Дэмьен захлопнул книгу. – «Зверь будет править дюжину сотен и тридцать дней и ночей» – довольно образная интерпретация срока моего пребывания на посту главы «Торн Корпорейшн». «И с острова Ангелов Господь призовет Освободителя». – Дэмьен помедлил. – «Остров Ангелов». – Потом пожал плечами. – «Англия».
Дин нахмурился, пытаясь собрать воедино все эти загадки; неохотно и как-то болезненно сознание его пыталось выстроить неведомую цепочку.
– Только не зверь будет стерт с лица Земли, – произнес Дэмьен, – уничтожен будет Назаретянин.
Это уже слишком! Чтобы переварить подобное, требовалось немыслимое усилие. Мозг Дина противился информации, как будто в него был впаян некий запретный механизм.
– Так что же там насчет посла в Великобритании? Человека, который сейчас в Лондоне.
Дэмьен расплылся в улыбке. Эта улыбка и послужила единственным ответом на заданный Дином вопрос. До поры до времени.
Глава третья
Преследование, казалось, длилось уже целую вечность, и он окончательно выбился из сил. Дыхание прерывалось. Ноги отяжелели. Когда он попытался кашлянуть, его стошнило.
Спотыкаясь, он брел сквозь пустыню и не отрывал взгляда от маячивших на горизонте деревьев: покачиваемые легким ветерком ветви словно манили его, подбадривая, призывали двигаться вперед, к спасению. Но он знал, что никогда не доберется до деревьев. Он понимал это изначально, но продолжал плестись, хотя ноги его уже с трудом отрывались от земли. Как будто завязли в патоке.
Он слышал, как она тащилась за ним, ощущал ее омерзительное зловоние, но не мог оглянуться. И даже тогда, когда влажное и горячее дыхание твари обожгло ему спину, подернутые пеленой глаза продолжали смотреть вперед. Внезапно раздалось клацанье челюстей, и он почувствовал боль в спине. Вскрикнув, он взмахнул руками, и чудовище отпрянуло, когтями разодрав ему кожу. Он снова закричал, но опять его горло не исторгло ни звука. Он упал на колени, тут же попытался подняться, но зверь накинулся на него. Тогда он попробовал свернуться в клубок, но чудовище уже вгрызалось в его живот острыми клыками, вспарывало тело, в какой-то момент он чуть было не задохнулся от смрада зловонного монстра.
И тут он попытался зажмурить глаза, но не смог. Он продолжал сражаться за свою жизнь. На костях чудовища не было ни плоти, ни шерсти, это был скелет с голым черепом.
Он ухватился за клыки, пытаясь разомкнуть их, но сил не хватало. Каждой клеточкой он ощущал, как жизнь постепенно уходит из него, просачиваясь сквозь пыль и песок; он наблюдал как бы со стороны, как его на части разрывают чудовищные когти, а жуткие клыки вгрызаются в пах…
С истошным воплем он проснулся. – Эндрю! – Жена обхватила его за плечи, пытаясь уложить спиной на подушку.
Какое-то время он пробовал сопротивляться, потом повернулся и уставился на ее застывшее в напряжении лицо.
– Ты себя нормально чувствуешь? Эндрю кивнул и попробовал заговорить, но едва смог пролепетать что-то невнятное.
– Может быть, тебе лучше показаться докто…
– Нет! – Он ожесточенно замотал головой, потом попытался ободряюще улыбнуться, но вместо улыбки лицо исказила вымученная гримаса. – Все в порядке. Со мной все в полном порядке. Извини. Спи.
Окончательно расстроившись, жена повернулась на другой бок и закрыла глаза. Эндрю дождался пока ее дыхание станет ровным, и выскользнул из постели. Обнаженный, он на цыпочках пересек комнату, зажимая свой израненный живот. Никогда бы Эндрю не решился рассказать об этом жене. Ее всегда привлекала его сила, и вряд ли сумела бы жена вынести, простить его слабость. Если бы Эндрю все-таки попытался посвятить ее в этот кошмар, жена бы точно решила, что он свихнулся.
