Линкольн Чайлд - Реликварий
Марго развернула газету и фыркнула, увидев заголовок. Типично для “Пост”. Три четверти первой полосы занимали огромные буквы:
ТЕЛО ИЗ КАНАЛИЗАЦИИ ОПОЗНАНО!
НАЙДЕНА ИСЧЕЗНУВШАЯ КРОШКА ИЗ СВЕТСКОЙ ТУСОВКИ!
Марго пробежала глазами первый абзац. Так и есть, работа Смитбека. Вторая статья на первой полосе за этот месяц. Теперь Смитбек прямо-таки задымится от гордости и станет ещё более самодовольным и невыносимым.
Она быстро прочла статью. Сенсационная и жуткая. С мерзкими тошнотворными подробностями. В первом абзаце Билл кратко излагал факты, уже известные большинству ньюйоркцев. Богатая красотка Памела Вишер, известная своими марафонскими ночными попойками, исчезла два месяца назад из подвального клуба на Южной улице Центрального парка. С тех пор её “улыбающееся личико с потрясающими зубками, пустыми голубыми глазками и весьма дорогостоящей прической” взирало на прохожих с каждого угла между Пятьдесят седьмой и Девяносто шестой улицами. Марго постоянно видела цветные фотографии Вишер, когда трусцой бежала в музей из своей квартиры на Вест-Энд-авеню.
Итак, останки, обнаруженные вчера в “фекальных водах” Протоки Гумбольдта “в объятиях второго скелета”, принадлежали Памеле Вишер. Второй скелет остался неопознанным. На подверстанном к статье фото был изображен дружок Памелы, молодой виконт Эдер. Он сидел на краю тротуара, закрыв лицо руками. Всего несколько минут назад ему сообщили о страшной гибели его возлюбленной. Полиция, как водится, “предпринимала самые активные действия”. В конце статьи Смитбек, естественно, приводил интервью с простыми людьми с улицы. Все высказывания сводились к одному: “Сукина сына, который такое сотворил, надо посадить на электрический стул”.
Марго закрыла газету, припоминая лицо Памелы Вишер, смотревшее на неё с многочисленных плакатов. Да, пожалуй, она заслуживала участи лучшей, чем превращение в летнюю сенсацию нью-йоркской прессы.
Резкий вопль телефона снова прервал её размышления. Марго глянула на терминал. Обработка программы закончилась. Что же, теперь можно и ответить.
– Марго Грин слушает.
– Доктор Грин? Ну наконец!
Это характерное для нью-йоркского района Квинс произношение показалось ей знакомым, как полузабытый сон. Марго порылась в памяти, стараясь увидеть лицо на том конце провода.
“…Пока мы можем сказать лишь то, что в помещении было обнаружено тело при обстоятельствах, которые мы в настоящее время расследуем…”
Она ошарашенно откинулась на спинку стула.
– Лейтенант д’Агоста?
– Вы нам нужны в лаборатории судебной антропологии, – сказал д’Агоста, – и побыстрее, пожалуйста.
– Можно спросить?
– Нельзя. Прошу прощения. Чтобы вы ни делали, бросайте немедленно и спускайтесь вниз. – В трубке раздались частые гудки.
Марго некоторое время молча смотрела на телефонный аппарат, словно ожидая дальнейших объяснений. Не дождавшись, она открыла сумку, убрала “Пост”, тщательно прикрыв газетой маленький полуавтоматический пистолет, и, резко оттолкнув стул от компьютера, встала и вышла из кабинета.
4
Билл Смитбек с независимым видом прошествовал мимо кичливого фасада дома номер девять по Южной улице Центрального парка – величественного здания, известного под названием “Макким, Мид и Уайт билдинг”. Под нависающей над тротуаром золоченой маркизой стояли два швейцара. В роскошном вестибюле можно было разглядеть ещё нескольких человек обслуги. Да, дело будет нелегким. Очень нелегким.
Билл свернул за угол на Шестую авеню и остановился, продумывая дальнейшие действия. Он сунул руку в карман твидового пиджака и нащупал кнопку микрокассетника. Затем внимательно изучил свое отражение в витрине обувного магазина. Все в порядке. Внешность типичного выпускника привилегированного университета – насколько позволял гардероб. Глубоко вздохнув, он вышел из-за угла и уверенным шагом направился к входу. Швейцар стоял с непроницаемым видом, возложив руку на огромную, бронзовую ручку двери.
– Я пришел, чтобы увидеться с миссис Вишер, – сказал Смитбек.
– Назовите себя, пожалуйста, – монотонно произнес швейцар.
– Я – друг Памелы.
– Прошу прощения, но миссис Вишер никого не принимает.
“Швейцар сначала спросил имя, – лихорадочно думал Смитбек. – Значит, миссис Вишер кого-то ждет”.
– Если вам действительно это надо знать, мой визит связан с намеченной на утро встречей. Произошли кое-какие изменения. Не могли бы вы ей позвонить?
После недолгого колебания швейцар открыл дверь и зашагал впереди Смитбека по сверкающему мраморному полу. Журналист огляделся по сторонам. Консьерж, древний и сухой словно мумия, стоял за мраморным сооружением с бронзовым верхом, скорее напоминающим крепость, нежели конторку. В глубине вестибюля, за столиком в стиле Людовика ХVI сидел охранник. Рядом с ним, слегка расставив ноги и скрестив руки на груди, возвышался лифтер.
– Джентльмен к миссис Вишер, – объявил швейцар, обращаясь к консьержу.
Консьерж посмотрел на Билла сверху вниз из своей мраморной бонбоньерки.
– Да?
Смитбек глубоко вздохнул. Во всяком случае, в вестибюль прорваться удалось.
– Это связано с визитом, о котором имеется договоренность. Произошли изменения.
Консьерж ничего не сказал. Его глаза с набрякшими веками обратились на ботинки посетителя, затем на его твидовый пиджак, а затем на прическу. Смитбек молча ждал результатов экзамена. Он надеялся, что ему все же удалось слепить образ добропорядочного молодого человека из богатой семьи.
– Могу ли я спросить, кто желает её видеть?
– Друг семьи.
Консьерж выжидательно молчал.
– Билл Смитбек, – поспешил добавить журналист. Он был уверен в том, что миссис Вишер “Нью-Йорк пост” не читает.
Консьерж опустил глаза на что-то лежавшее перед ним на конторке.
– А как насчет её встречи в одиннадцать утра?
– Ради этого меня и прислали, – ответил Смитбек, возрадовавшись, что часы показывают лишь десять тридцать две.
Консьерж повернулся и скрылся в небольшом кабинете. Вернувшись примерно через минуту, он сказал:
– Позвоните, пожалуйста, по внутреннему телефону. Аппарат – на столе сзади вас.
Смитбек прижал трубку к уху.
– Что случилось? Неужели Джордж отменил встречу? – произнес жесткий, требовательный голос.
– Миссис Вишер, вы позволите мне подняться к вам, чтобы поговорить о Памеле?
– Кто говорит? – спросил голос после непродолжительной паузы.
