Виктор Точинов - Графские развалины
И Лисичкин стал терзать Стаса расспросами: сколько в военные времена стандартная заводская тара вмещала ручных гранат? винтовок? автоматов? – и каковы на них сейчас цены черного рынка? Пинегин отвечал с неохотой и в конце концов директивно отправил родственника спать, сказав, что нечего делить шкуру неубитого медведя. Колька долго ворочался на сколоченном из досок топчане (впрочем, матрас и чистое белье на нем имелись). Ворочался и не мог уснуть, думал о ящике. А приснился ему вчерашний старик с толстой суковатой папкой. Подробностей Лисичкин по пробуждении не вспомнил. Осталось только чувство, что творилось в том сне что-то мерзкое. И страшное.
…Ящик оказался велик. Под двадцатисантиметровым слоем суглинка на дне траншеи находилась лишь часть его, остальное уходило в сторону, под боковую стенку.
Лисичкин считал, что истлевшее дерево будет рассыпаться в руках, – и ошибся. Доски оказались на удивление крепки, не иначе как их в свое время пропитали чем-то, препятствующим гниению. Гораздо больше пострадало железо – толстые полосы, охватывавшие в нескольких местах находку, петли, пробои и три (!) замка крышки.
Стас хмурился, по мере того как трофей открывался больше и больше. И конструкция, и неподъемные габариты никак не походили на стандартные грузы военной поры. Что же тут за чертовщина? – думал он. Деталь от Большой Берты?
Пришлось изрядно повозиться, осторожно обкапывая ящик по сторонам – к утру, к возвращению Скобы, предстояло надежно замаскировать все следы сверхурочных земляных работ. Почва словно сроднилась за полвека со своим содержимым – и ни в какую не желала размыкать цепкие объятия. Добраться до дальнего конца находки можно было, соорудив шурф чуть не с Саблинскую пещеру размером. Скоба наверняка заметит поутру следы, глаз у него наметанный.
Выход нашел Стас. Притащил буксирный трос, пропустил его сквозь два металлических кольца на боковых стенках, явно служивших для переноски ящика – на виду их было четыре, и земля скрывала еще два, как минимум.
Движок-пускатель «Беларуси» затрещал так, что Лисичкину показалось – услышат их не только во всей округе, но, пожалуй, и в Питере. Услышат и наверняка заинтересуются: какому это тут трактористу-стахановцу не спится ночами? Потом треск смолк, заработал дизель, уже значительно тише, и Лисичкин немного успокоился.
Трос натянулся струной – и выдернул ящик, упершийся в противоположный срез траншеи… На вид все вышло легко – будто обвязанный ниткой молочный зуб выскочил изо рта у ребенка. Стас подал немного назад, слегка повернул трактор и новым рывком окончательно освободил находку. Теперь она целиком лежала на дне траншеи. Гробокопатели стояли наверху и задумчиво чесали в затылках.
Дело происходило как раз в те два-три часа белой питерской ночи, которые с некоторой натяжкой можно считать темными. На дне траншеи почти ничего разглядеть не удавалось. Но фонарь Стаса, привезенный из-за границы, оказался хорош. Длинный и толстый, похожий на дубинку, с мощным рефлектором, он рассекал темноту ярко-белым галогеновым светом на изрядное расстояние. Но сейчас Пинегин поставил сменный желтый светофильтр, дававший свет мягкий, рассеянный, почти незаметный со стороны.
Никаких надписей или маркировки на почерневших досках не виднелось. Ящик казался великоват для винтовочного или снарядного – метра два длиной и чуть меньше метра шириной и высотой. Характерные пропорции навели Лисичкина на догадку:
– Слу-у-ушай, а это не гроб ли? Может, зацепили-таки захоронку? По самому-самому краешку?
– Не похоже… – сказал Стас неуверенно. Впервые на памяти Кольки он что-то говорил неуверенно. – Их тут… там… без гробов кидали, вповалку… Разве что…
Он не договорил и спрыгнул в траншею. Лисичкин за ним.
Проржавевшее железо петель и замков быстро уступило напору двух фомок. Прежде чем открыть крышку, Стас несколько секунд помедлил. Потом резко откинул ее в сторону.
– фу-у-у… – разочарованно протянул Лисичкин. – Мышиное дерьмо какое-то откопали.
Ящик доверху наполняла труха непонятного происхождения. Непонятного – для Лисичкина. Стас определил сразу:
– Стружка. Сгнила вся… Что стоишь, давай выбрасывай! Да не лопатой, руками!
Запах от растревоженной трухи пошел нехороший. Подозрительный запах. Лисичкин всегда думал, что гниющее дерево пахнет по-другому, иногда даже приятно – например, в лесу, где запах гниющих ветвей и листьев называют отчего-то «грибным»… Сейчас же чувство возникло такое, будто он держит голову над кастрюлей с каким-то мерзким варевом, в самом пару. Голова кружилась, воздух казался наполнен множеством мелких жгучих кристалликов, терзающих не только нос – дышал Колька уже широко распахнутым ртом, – но и бронхи, и легкие.
Старик! – похолодел Лисичкин. Не об этой ли находке говорил подозрительный старик? О находке, которой они совсем не обрадуются… И Коле захотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.
– Есть! – нащупал что-то Стас. – Твердое! И длинное!
– Винтовка? – радостно спросил Колька. Он враз позабыл о своих панических мыслях. Никак не мог старик видеть на два метра вглубь…
– Да нет, не винтовка, похоже на… – Стас недоговорил. Но тут Лисичкин и сам докопался.
…Это оказался все-таки гроб, лежавший в ящике под слоем истлевшей стружки. Самой стандартной формы, но металлический. Никаких украшений на гробу не было. Стеклянное окошечко в передней части тоже отсутствовало.
Странное дело – они нашли то, к чему так упорно стремились, но Колька ни малейшей радости не почувствовал. Лишь тревожное ожидание чего-то гнусного. И тон заговорившего Стаса был мрачен.
– Неужели генерал какой? – сказал он задумчиво. – Так вроде не гибли тут генералы в сорок четвертом… Может, другая важная шишка? Чиновник, скажем, из рейхскомиссариата восточных территорий… Да еще тут рядом испанцы квартировали, «Голубая дивизия»…
Сквозь тревогу Лисичкина пробилось удивление. Впервые он видел Стаса таким. Прежний Пинегин – решительный и не знающий колебаний – уже орудовал бы подходящим инструментом, вскрывая загадочную домовину.
И тут рассуждения Стаса прервал крик. Громкий, надрывно-тоскливый. Донесся он слева, от Спасовского кладбища – настоящего кладбища, с крестами и оградками.
Лисичкин издал тонкий писк и присел на дно траншеи. Крик не повторился. Стояла прежняя тишина, кажущаяся сейчас зловещей и опасной.
– Ш-ш-што это? – прошипел Лисичкин еле слышно.
Его испуг, как ни странно, помог Стасу взять себя в руки.
– Козодой это, Лисаяма-сан, обычный козодой. Они любят жить на деревьях старых кладбищ…
