Стефани Майер - Рассвет
С трудом оторвав взгляд от непривычно элегантного Чарли, я наконец заметила аккуратно уложенный на диване белый одежный чехол.
— А-а…
— Помечтай пока, Белла, я тебя надолго не займу.
Сделав глубокий вдох, я закрыла глаза и на ощупь начала подниматься по лестнице к себе в комнату. Там разделась до белья и вытянула руки.
— Можно подумать, я тебе иголки под ногти собралась загонять, — пробурчала Элис, входя следом за мной.
Я не слышала. Я погрузилась в сладкие мечты.
Там, в мечтах, свадебный переполох давно закончился. Все позади.
Мы одни, только я и Эдвард. Окружающая обстановка при этом оставалась расплывчатой и постоянно менялась — от туманного леса до скрытого за облаками города или полярной ночи. Все потому что Эдвард, желая сделать сюрприз, упорно скрывал, где будет проходить медовый месяц. Собственно, «где», меня и так не особо заботило.
Мы с Эдвардом вместе, и я честно выполнила свою часть уговора. Я вышла за него замуж. Это самый главный пункт. А еще я приняла все его невозможные подарки и поступила — хоть и фиктивно — в Дартмутский колледж. Теперь его очередь.
Прежде чем превратить меня в вампира — выполняя свою часть соглашения, — он обязался сделать кое-что еще.
Эдвард безумно переживал из-за того, что превращение в вампира лишит меня некоторых человеческих радостей, которых он меня лишать не хотел бы. Я-то как раз готова была отказаться от большинства — например, от выпускного бала — безо всякого сожаления. И лишь одну человеческую радость я все же хотела бы испытать сполна. Разумеется, Эдвард был бы счастлив, если бы именно о ней я забыла и не вспоминала.
Однако в этом и загвоздка. Я приблизительно представляю, как буду себя ощущать, когда сменю человеческий облик на вампирский. Мне довелось видеть новорожденных вампиров собственными глазами, да и рассказы будущих родственников неплохо дополнили картину. Несколько лет сплошной ненасытной жажды. Владеть собой я научусь не сразу, а даже когда научусь, чувства и ощущения вернутся уже другими.
Надо сейчас, пока я еще человек… и страстно влюблена.
Прежде чем сменить свое теплое, хрупкое, управляемое феромонами тело на прекрасное, сильное и… незнакомое, я хотела испытать отпущенное ему сполна. Чтобы у нас с Эдвардом был настоящий медовый месяц. И он согласился попробовать, несмотря на грозящую мне в таком случае опасность.
Я едва замечала суетящуюся вокруг меня Элис и прикосновения струящегося шелка. Позабыла о ходящих по городу пересудах. О том, что скоро мне предстоит сыграть главную роль в представлении. Перестала волноваться, что споткнусь о собственный шлейф или захихикаю в неподобающий момент, не тревожилась больше из-за возраста и сосредоточенных на мне пристальных взглядов. Даже отсутствие моего лучшего друга не вызывало былой горечи.
Мы с Эдвардом одни, в лучшем месте на земле.
2. Долгая ночь
— Я уже скучаю.
— Мне не обязательно уходить. Могу остаться…
— М-м…
Воцарилась тишина, нарушаемая только стуком моего сердца, нашим прерывистым дыханием и чмоканьем движущихся в унисон губ.
Как легко порой было забыть, что целуешься с вампиром. Не потому что он становился обыкновенным, как человек — я ни на секунду не теряла ощущения, что в моих объятиях скорее ангел, чем смертный; нет, прижимаясь губами к моим губам, шее, лицу, он давал мне понять, что ничего страшного не произойдет. Он уверял, что моя кровь уже не вызывает такой жажды, как раньше, что страх потерять меня излечил его от пагубной страсти. Но я-то знала, что запах моей крови по-прежнему мучает его, разжигая в горле пожар.
Я открыла глаза и увидела, что он тоже не сводит с меня взгляда. В такие моменты мне не верилось в происходящее.
Как будто я и есть награда, а вовсе не бессовестный везунчик, которому она досталась.
Наши взгляды встретились. В его золотистых глазах таилась такая глубина, что мне на секунду почудилось, будто я сейчас загляну ему прямо в душу. Неужели у меня когда-то возникал этот глупейший вопрос — а есть ли у Эдварда душа, пусть даже он и вампир? Конечно есть, самая прекрасная. Прекраснее, чем его блестящий ум, неописуемо красивое лицо и невероятная фигура.
Его взгляд тоже, казалось, проник мне в самую душу, и, судя по всему, увиденное Эдварда не разочаровало.
Однако в мои мысли, в отличие от мыслей всех остальных, он проникнуть не мог. Кто знает, почему — возможно, какой-то сбой в моем мозгу, сделавший его неуязвимым для сверхъестественных и пугающих способностей, которыми обладают некоторые бессмертные. (Это только мозг, тело же вполне себе поддавалось чарам других вампиров, действовавших иначе, чем Эдвард). И все же я была бесконечно благодарна этому сбою за то, что мои мысли останутся тайной. А то я сгорела бы от стыда.
Я снова потянулась к нему губами.
— Точно остаюсь, — пробормотал он.
— Нет-нет. У тебя мальчишник. Надо идти.
Я говорила одно, а делала другое — пальцами правой руки расплетала его бронзовые кудри, левой прижимала крепче к себе. Его прохладная ладонь поглаживала мою щеку.
— Мальчишник нужен тем, кто провожает холостую жизнь с сожалением. А я счастлив оставить ее в прошлом. Так что не вижу смысла.
— Да! — выдохнула я в ледяную кожу на его шее.
Чарли спит без задних ног у себя в комнате, а значит, мы все равно что одни. Свернувшись калачиком на моей узкой кровати, мы сплелись, насколько позволяло толстое покрывало, в которое я укуталась как в кокон. Без покрывала было бы куда романтичнее, но лучше так, чем клацать зубами от холода. А включить отопление в августе — Чарли сильно удивится…
Зато Эдварду, в отличие от меня, укутываться необходимости не было — наоборот, его рубашка валялась на полу. Я все еще никак не могла привыкнуть и каждый раз изумлялась совершенству его тела — белого, прохладного, гладкого, как мрамор. Моя ладонь благоговейно скользнула по твердокаменной груди, плоскому твердому животу. По его телу пробежала легкая дрожь, а губы снова отыскали мои. Я осторожно тронула кончиком языка его зеркально-гладкую губу, и у него вырвался вздох. Лицо овеяло его легким дыханием, прохладным и свежим.
И вдруг Эдвард отстранился — машинально, как всегда бывало, когда он решал, что заходит слишком далеко, рефлекторный отказ от продолжения, когда именно продолжения хочется больше всего. Почти всю свою сознательную жизнь он заставлял себя отказываться от физического удовлетворения. Неудивительно, что теперь попытка изменить сложившейся привычке вызывает страх.
— Подожди! — Я обхватила его за плечи и притянула обратно к себе, а потом высвободила ногу из-под одеяла и обвила вокруг его талии. — Повторение — мать учения!
