Лорен Оливер - Неупокоенные
Трентон спустился по центральной лестнице – его шаги были как простукивание молоточком у невропатолога: безболезненное, но раздражающее – и встал, ссутулившись, в кухонных дверях.
– Трентон! – воскликнула Кэролайн, протянув к нему руки. Он не сделал ни шагу вперед, и она застыла на месте. – Как вы доехали?
– Что случилось? – спросил он.
– В каком смысле? – Голос Кэролайн ничуть не изменился – такой же высокий, с нотками нервного смеха, как будто ей только что рассказали анекдот, и она его не поняла, но из вежливости засмеялась.
– В смысле: ты выехала сразу после нас. – Трентон прошел к Паучку, плюхнулся на стул рядом с ним и оперся головой на каминную полку. Такое чувство, что он набирался сил, чтобы пересечь комнату.
– Пробки, – коротко ответила Кэролайн.
– Брехня! – воскликнула Сандра.
– Сандра, прошу… – Я никогда не выносила ее жаргона; она была еще хуже Эда.
– Это брехня! Она сидела в баре с каким-нибудь коктейлем-лонгом. Десять к одному. Вот спорим!
– Да все было без проблем, – сказал Трентон. Голос его ничего не выражал. Он смотрел на мать прищурившись.
Она пошла на кухню, по пути собирая вещи и расставляя их на законные места: пустую вазу, покрытую пылью, скомканную салфетку, баночку из-под витаминов с открученной крышкой. Несмотря на то, что Кэролайн располнела, она до сих пор была похожа на моль: такая же суетливая и по-своему грациозная.
– Так странно, – проговорила она, – наверное, там где-то была авария. И парковочные места были…
– Ты наконец-то приехала, – сказала Минна, спускаясь вниз по лестнице. Через ее футболку угадывались контуры белья и позвоночника.
Кэролайн перевела взгляд на безучастного Трентона. Ее голос стал визгливым и неприятным:
– Конечно, я приехала! Господи боже! Все тут что, думают что я… – Она повернулась к Минне. – А вот ты наверняка гнала всю дорогу!
– Ты видела ее? – спросил Трентон.
– Кого я видела?
– Аварию, – чем больше раздражалась мать, тем спокойнее становился он. – Ты ее видела?
– Нет, я не… – Кэролайн остановилась на середине предложения и вдруг резко спросила: – К чему эти вопросы?
Он пожал плечами.
– Ну, не знаю… Я подумал, там должен быть пожар, чья-нибудь оторванная голова на асфальте или еще что-нибудь.
Минна фыркнула.
– Трентон, как можно?.. – Кэролайн покачала головой. – Что с тобой творится? Как ты можешь такое говорить?
– Это нормальный вопрос, – сказала Минна. Она отлипла от стены и пересекла комнату в мгновение ока. Села на стул напротив Трентона, прижав колени к груди. На секунду она стала похожа на прежнюю Минну.
– Нормальный… – повторила Кэролайн. – Это ненормальный вопрос. Это ужасно. Я не для того сюда приехала, чтобы вы надо мной издевались.
Она принялась открывать дверцы кухонных шкафчиков и захлопывать их. Меня передергивало от каждого резкого звука.
– Алкоголь теперь в столовой, – сказала Минна.
– Я же говорила, она пьяная, – вставила Сандра.
Кэролайн враждебно взглянула на дочь и пошла прочь из кухни. В коридоре не горел свет. На секунду Кэролайн остановилась, не понимая, куда идти дальше. Меня расстроил вид этой располневшей женщины, которая больше не узнавала собственный дом, ведь я еще помнила прежнюю, стройную и красивую Кэролайн.
Трентон и Минна пару минут молчали.
Минна первая нарушила тишину:
– Не надо было ее доводить. Ты сам мне сказал, чтобы я хорошо себя вела.
– Я и не пытался.
– То, что ты сказал, было действительно ужасно. Не понимаю, почему ты так зациклен на авариях и несчастных случаях. Что у тебя за игрушка на айфоне?
Трентон глубоко вздохнул:
– Ты о чем?
– Ты меня прекрасно понял: «Катастрофа» или как-то так она называется. Ты там еще сбрасываешь персонажей с обрыва или стреляешь в них огненными шарами. Какова цель этой игры? Ну, кроме убийства людей?
В столовой Кэролайн уже нашла спиртное. Она налила полстакана водки и выпила залпом. Потом налила еще и тут же опрокинула его себе в рот.
– Очки, – сказал Трентон. Его ресницы задрожали.
Минна удивленно уставилась на него:
– Что?!
– Очки, – повторил Трентон, – за то, что их убиваешь, начисляют очки. Набрать больше очков – в этом цель игры.
В столовой Кэролайн протерла стакан из-под водки полотенцем и поставила его на место. Она взяла бокал для вина и выбрала бутылку красного. Теперь она успокоилась.
– По-моему, это идиотизм! – сказала Минна.
Я помню, как они играли в гостиной. Минна давала Трентону указания, как лучше расположить предметы, через которые покатится их мяч.
– Вон туда! – раздраженно говорила она, указывая ему направление. – Нет же! Туда! Не глупи, Трентон! Так ничего не получится!
Трентон что-то пробормотал себе под нос. Что-то вроде «как будто в «Гелиотропе» было лучше!». Если бы я была жива, то без труда поняла бы его. Но теперь мы растворяемся в звуках и иногда можем чего-то не слышать. Мы и есть звуковые волны – мы доносим колебания его голоса до нее и возвращаем ее голос к нему, и так далее.
– Я не понимаю. Что ты там бормочешь? – спросила Минна.
– В «Черном гелиотропе» тоже было полно смертей, – повторил Трентон чуть громче, – там уничтожили целый лес нимф, обезглавили половину Ордена, Свена затоптал Трирог…
– «Черный гелиотроп» – это книга о нравственности, Трентон. – Минна опустила ноги и поднялась со стула. В этот момент на кухню зашла Кэролайн с двумя бокалами для вина и бутылкой. Она снова была в хорошем расположении духа и беззаботно улыбалась. Она огляделась в поисках штопора и немного заволновалась, не обнаружив его с первого взгляда. Но вот Кэролайн нашла то, что искала, и снова расслабилась. Она откупорила бутылку и демонстративно налила немного вина себе в бокал.
– «Пино», – определила Сандра, – кажется, орегонское.
– Не строй из себя эксперта! – Мое терпение иссякло.
– Я и не строю.
– Ты прочитала это на этикетке!
– Я не смотрела на нее!
– Это невозможно, – констатировала я. Еще одна чертовски раздражающая штука – мы не можем выбирать, что видеть, что чувствовать, что слышать. Мы просто всегда видим, чувствуем и слышим.
– Не хочешь присоединиться, Минна? – предложила Кэролайн.
– Нет, лучше не надо, – ответила Минна.
– Бери бокал, ты выглядишь так, как будто тебе нужно выпить.
– Пожалуй, я возьму, – сказал Трентон.
Кэролайн смерила его взглядом своих огромных, водянисто-голубых глаз.
