Энн Райс - Лэшер
– О, так ты уже знаешь, что он на это способен.
– Я слышал его шаги на лестнице. И мне известны его проделки. Я видел, как из облачка пара он переходит в твердое состояние, а потом превращается в порыв теплого ветра и исчезает.
– О, ты на редкость наблюдателен, дитя мое, – одобрительно улыбнулась бабушка. – Недаром я так люблю тебя.
Слова эти тронули меня до глубины души, и я поспешил заверить бабушку в своей ответной любви, тем более что это соответствовало истине. Для меня не было на свете существа дороже ее. Сидя у нее на коленях, я пришел к выводу, что пожилые люди зачастую намного привлекательнее молодых.
Дальнейшая жизнь подтвердила правоту моего детского наблюдения. Разумеется, мне доводилось любить и юные создания, упиваться их прелестью, восхищаться их отвагой и безрассудством. Я был всем сердцем привязан к Стелле и Мэри-Бет. Но люди среднего возраста неизменно производили на меня отталкивающее впечатление. Откровенно говоря, я едва выносил их общество.
Позвольте мне заметить, Майкл, что вы являетесь редким исключением из этого правила. Прошу, не надо возражений. Не разрушайте столь обаятельного наваждения. Воздержусь от банального заявления, что в душе вы остались ребенком. Но в вас, несомненно, есть очаровательная детская доверчивость, непосредственность и доброта. Подчас это влечет меня к вам, подчас едва не сводит с ума. Признаюсь, вы остаетесь для меня загадкой. Подобно большинству людей, в чьих жилах течет ирландская кровь, вы не сомневаетесь в реальности сверхъестественного. Но в то же время вам словно и дела нет до таинственных явлений, которые вас окружают. Вы предпочитаете рассуждать о деревянных стропилах, брусьях и штукатурке.
Но довольно об этом. Помните лишь, что сейчас многое зависит от вас. Позвольте мне вернуться к Мари-Клодетт и ее захватывающим рассказам о нашем семейном привидении.
– У него два голоса, – как-то поведала она. – Один беззвучен и раздается лишь у нас в головах. С его помощью он передает свои мысли. Другой его голос способны услышать те, кто наделен особой восприимчивостью. А иногда, если он звучит отчетливо и громко, его может слышать всякий. Но такое случается редко, ибо требует от призрака большого напряжения. А откуда, как ты полагаешь, он черпает энергию? От нас – от меня, от твоей матери и, возможно, даже от тебя. Не случайно, когда ты бываешь со мной, он постоянно вертится поблизости. И я вижу, как ты на него смотришь. Что до его беззвучного голоса, – продолжала бабушка, – то, верь моему слову, вскоре он чертовски тебе надоест. Если, конечно, ты не найдешь способ от него защититься.
– А как защищаетесь вы сами? – осведомился я.
– Разве ты до сих пор не догадался? – пожала плечами бабушка. – Что ж, давай проверим, насколько ты сообразителен. Ведь рядом со мной он приобретает видимое обличье, не так ли? Он собирает в кулак всю свою волю и энергию и на несколько драгоценных мгновений предстает в образе красавца мужчины. Затем, обессиленный, исчезает. Как по-твоему, зачем он прикладывает столько стараний? Не проще ли было проникнуть в мое сознание и прошептать: «Бедная моя старушка, я никогда тебя не забуду?»
– Он хочет стать видимым, – предположил я. – Это тешит его самолюбие.
По лицу бабушки скользнула довольная улыбка.
– И да, и нет. Так и быть, открою тебе эту загадку. Во время визитов ко мне ему приходится принимать видимое обличье по одной простой причине. Как тебе известно, днем и ночью я окружаю себя музыкой. Для того чтобы проникнуть сквозь эту завесу, ему необходимо использовать все свои возможности и обрести человеческий облик и человеческий голос. Только так ему удается заглушить навязчивый ритм, который ежесекундно отвлекает и зачаровывает его.
Несмотря ни на что, он любит музыку, – продолжала свои пояснения бабушка– Но музыка имеет над ним неодолимую власть. Наверное, тебе известны истории о диких зверях или героях древности, с которыми происходило нечто подобное. Пока мой оркестр играет, он не может докучать мне, проникать в мои мысли. Он вынужден подходить и касаться моего плеча.
Теперь настал мой черед расплыться в довольной улыбке. Меня позабавил тот факт, что в каком-то смысле мы с духом оказались товарищами по несчастью. Мне тоже приходилось отчаянно напрягаться, чтобы сквозь шум и грохот оркестра уловить смысл бабушкиных историй. Но для Лэшера подобное напряжение сил означало существование. Когда духи расслабляются, они себя не ощущают.
Кстати, на этот счет у меня имеется множество соображений. Однако рассказать предстоит еще слишком многое, а я уже ощущаю усталость.
Так что позвольте мне продолжить.
На чем я остановился? Ах да, на власти, которую, по словам бабушки, имела над духом музыка. Вы уже поняли, что бабушка постоянно окружала себя музыкантами, дабы вынудить Лэшера взять на себя труд сделаться видимым.
– А он знает, зачем вам музыка? – поинтересовался я.
– И да, и нет, – последовал ответ. – Он частенько умоляет меня прекратить назойливый шум. Но я всякий раз отвечаю, что это невозможно. Тогда он подходит и целует мне руку, а я смотрю на него. Ты прав, мой мальчик, ему не чуждо тщеславие. Он будет принимать видимое обличье вновь и вновь лишь для того, чтобы убедиться в неизменности моей симпатии по отношению к нему. Сам он давно меня не любит и во мне не нуждается. Однако в сердце его по-прежнему есть для меня место. Это все, на что я могу рассчитывать теперь. Но, увы, для меня этого слишком мало.
– Вы хотите сказать, у него есть сердце? – удивился я.
– А как же, – ответила бабушка. – Он любит нас всех. Ведь это мы, великие ведьмы, помогли ему осознать, кто он такой. Мы помогли ему многократно увеличить свое могущество.
– Понятно, – кивнул я. – Но, grand-mere, что произойдет, если вы больше не захотите, чтобы он был рядом? Если вы…
– Тс-с-с… Никогда не говори ничего подобного! – испуганно перебила меня бабушка. – Воздерживайся от таких предположений даже под грохот барабанов и пиликанье скрипок.
– Хорошо, – торопливо согласился я, моментально осознав, что это предостережение не из тех, коими можно пренебречь, и мне лучше прислушаться к нему и беспрекословно следовать совету. – И все же, grand-mere, можете вы хотя бы рассказать мне, кто он такой?
– Дьявол, – незамедлительно ответила бабушка. – Всемогущий дьявол.
– Я так не думаю, – возразил я.
Слова мои привели бабушку в изумление.
– А кто же он, по-твоему? Кто еще, кроме дьявола, будет служить ведьме?
Тут я выложил все, что знал о дьяволе. Источников у меня было немало – начиная от молитв, гимнов и проповедей и кончая рассказами наших осведомленных обо всем на свете рабов.
– Дьявол – это зло, не ведающее добра, – заявил я. – И всех, кто ему предается, ждет печальный удел. А этот дух слишком добр к нам, чтобы быть дьяволом.
С этим утверждением бабушка не могла не согласиться. Но все же, настаивала она, слишком многое роднит этот дух с дьяволом. Лэшер тоже не подчиняется Божеским законам, он исполнен не меньшего желания обрести плоть и принять человеческое обличье.
– А зачем ему человеческое обличье? – спросил я. – По моему разумению, в бесплотном состоянии он намного могущественнее. Человеческое тело слишком уязвимо. Став человеком, он рискует подцепить желтую лихорадку или еще какую-нибудь неприятную хворь.
Мое замечание вызвало у бабушки приступ неудержимого смеха.
– Когда он обретет плоть, он почувствует все, что способен чувствовать человек, увидит то, что открыто человеческому взору, и услышит то, что доступно человеческому слуху, – пояснила она. – Но ему будет неведом страх, присущий смертным, страх потерять свое бренное тело. Обретя плоть, он будет существовать в реальности, жить в мире людей и одновременно за его пределами. Таким образом он бросит вызов Господу, обрекшему его на бестелесное существование.
– Г-м-м, судя по вашим словам, он познал все на свете и проник за пределы бытия, – с сомнением произнес я.
Конечно, я тогда использовал иные выражения, более подходящие для трехлетнего дитяти. Впрочем, подобно многим своим сверстникам, особенно тем, что выросли в сельской местности, я уже много раз видел воочию и смерть, и телесные страдания.
Мое замечание вновь вызвало у бабушки улыбку. Он непременно получает все, что захочет, сказала она. А на нас он изливает свои щедроты, потому что мы служим его целям.
– Больше всего ему нужна сила. Пока мы рядом, сила его растет, с каждым днем и каждым часом крепнет его могущество. Он выжидает, пока на свет появится ведьма, обладающая непревзойденным могуществом. Она дарует ему плоть – раз и навсегда.
– Вряд ли ему стоит рассчитывать на мою маленькую сестренку Кэтрин, – заметил я. – По-моему, она на это не способна.
Бабушка, по-прежнему улыбаясь, кивнула головой.
– Боюсь, ты прав. Но не забывай: сила приходит и уходит. У тебя она есть. А твой брат не получил даже малой толики.
