Дмитрий Кузнецов - К свету
Глеб поднял пистолет. Как там учил Таран? Выдохнуть, прицелиться, поймать мгновение между ударами сердца и плавно выжать курок…
— Загляни к себе в душу, выродок, и узнай, готов ли ты перейти Рубикон?
«Пернач» дернулся, ударив в ладонь. Голову каннибала мотнуло назад, во лбу появилась дыра, а затылок разлетелся фонтаном кровавых брызг. Какое-то мгновение остальные оборванцы смотрели на труп сородича, а потом завопили и ринулись к зарослям бурьяна. Мальчик судорожно прополз вдоль ржавых ферм, перебрался через завал железобетонных плит и припустил вдоль стены приземистого ангара. Обожгла запоздалая мысль: преследователи рассыпались по прибрежной зоне, пытаясь взять его в клещи.
Споткнувшись о торчавший из земли корень, Глеб скатился в глубокую яму, грязь залепила обзорные стекла, дезориентируя, сбивая с толку. Впрочем, сейчас это было на руку. Постаравшись поглубже зарыться в резко пахнущую жижу, мальчик замер. В ушах отдавался бешеный стук сердца. Легкие разрывались от забегов в противогазе.
Стараясь не выдать своего присутствия, мальчик медленно подтянул руку к лицу и протер обзорные стекла. Еле различимые в призрачном лунном свете, все пространство ямы усеивали кости и черепа. Человеческие… Глеб взвыл, рванулся, забарахтался в грязи, пытаясь подняться. Как назло, руки проваливались в грязь чуть ли не по локоть, натыкаясь на что-то твердое, под ногами противно хрустело.
Над головой просвистел булыжник, врезаясь в мутную жижу. Еще один камень больно ударил по ноге, заставив снова рухнуть на дно ямы. Кевларовая защита смягчила удар, однако нога все равно онемела. На краю обрыва маячил каннибал, раскручивая длинную пращу. Оскальзываясь, мальчик нырнул в трубу, что вела сквозь пригорок к ближайшему ангару, и пополз по ней в кромешной тьме. Взбаламученная вода коллектора страшно воняла. Оглянувшись, мальчик вздохнул с облегчением. В проеме виднелся край ночного неба, однако силуэтов людей не было заметно. Преследователи не спешили лезть следом. Или просто потеряли его из виду. Вот только надолго ли?
Путешествие по трубе закончилось возле перегородившей выход решетки. Мальчик хотел уже было выстрелить по внезапному препятствию, но вовремя одумался. Стараясь не шуметь, сунул нож в узкую щель в основании решетки. Та подалась, еле слышно звякнув. После непродолжительной возни беглец выбрался наружу, оказавшись в узкой бетонной канаве, забранной сверху решетчатыми пластинами. Пластины располагались на уровне пола, из чего Глеб заключил, что оказался в стоке дренажной системы какого-то цеха. Разглядеть что-либо сквозь узкие отверстия не представлялось возможным.
Со стороны входа в ангар послышалась невнятная отрывистая речь. Глеб затих. Звуки шагов неумолимо приближались. Еще мгновение, и человек наверху остановился. Тень, отброшенная мешковатой фигурой, упала на решетку мальчик до боли в ладони сжал рукоять ножа, не решаясь вздохнуть. От его преследователя несло перегаром и смрадом немытого тела.
Решетка над головой лязгнула — незнакомец поставил на плиту увесистый багор. С острого наконечника стекла капля крови, упав на ботинок мальчика. В вязкой тишине отчетливо слышалось хриплое дыхание каннибала. Нож в руке Глеба подрагивал, тело застыло в напряженном ожидании, готовое распрямиться подобно пружине.
Голоса снаружи стихали. Постояв еще немного, незнакомец развернулся и зашагал прочь. Хлопнула дверь. Мальчик выждал немного и, сдвинув чугунную плиту, выбрался из траншеи. В глаза сразу бросилась кошмарная обстановка огромного помещения — ряды железных крючьев, развешанных вдоль цеха, ошметки бурой субстанции на полу и человеческие черепа, в беспорядке валявшиеся по всему ангару. На тележке он увидел порубленную на куски человеческую ногу.
Глеба замутило от вида этого чудовищного «разделочного цеха». Боясь потерять сознание, он старался не смотреть по сторонам, пробежал по пролету и выскочил под открытое небо. Погони больше не было. Тела сталкеров тоже исчезли. Людоеды, похоже, решили удовлетвориться той добычей, что уже посчастливилось заполучить.
Осмотревшись, Глеб опустился в высокую траву и пополз. До цели оставалось всего ничего — полсотни метров. Где-то вдалеке послышались выкрики. Над руинами города замерцали отсветы костра. Судя по всему, странное племя затеяло поздний ужин. Мальчика передернуло от отвращения, стоило только представить себе детали этой трапезы. От пережитого потрясения его бросило в озноб, тело дрожало, зубы выбивали чечетку. Собрав остатки сил, Глеб прополз по мокрой от росы траве последние несколько метров. Оставалось преодолеть пятачок свободного пространства непосредственно перед маяком.
— Не убоюсь мрака в душе своей. К свету иду…
Низко пригибаясь, он бросился к арке каменного входа. С замиранием сердца толкнул ветхую дверь. Открыто! Кинув последний взгляд на угрюмые постройки порта, мальчик скользнул внутрь.
Глава 17 «Голос из прошлого»
Ничто так не преображает человека, как инстинкт самосохранения. Ибо, когда он срабатывает, моральные ценности отступают на задний план. От него не избавиться, и подавить его крайне трудно. Он заложен в человеке природой — всего лишь еще один защитный механизм… наряду с иммунитетом, кашлем, слезами… Вроде бы так просто, но отчего-то редкие «приступы» этого чувства чаще всего идут вразрез с нашими представлениями о храбрости, силе духа, морали и прочих эфемерных материях.
Оттого ли человек страшится проявления инстинкта самосохранения, что он обнажает в нем те самые низменные потребности и пороки, от которых общество всеми силами пытается нас удержать? Он гонит человека прочь от источника угрозы, заставляет не замечать беды ближнего, принуждает воровать, отнимать, убивать… И человек бежит, не замечает, ворует, отнимает и убивает — все в угоду этому беспринципному существу внутри себя, которое кричит ему: «Живи!». Лишь потом, когда шкура спасена, приходит раскаяние, и человек мучится совестью. Впрочем, не все. Для многих эти мучения сродни икоте после сытного обеда. Икота проходит, совесть тоже со временем успокаивается. Опять же не у всех. Души человеческие слишком разные, чтобы вывести общее правило. Но вот что: одни учатся бороться с совестью, а другие — с инстинктом самосохранения.
***Ступив на гулкий металлический пол, Глеб осмотрелся. Узкая винтовая лестница спирально поднималась на самый верх маяка. Ржавые ступени выглядели очень подозрительно, но куда деваться? Достав пистолет, мальчик двинулся вперед. Поднимаясь все выше, он напряженно всматривался в следующий изгиб узкого коридора. Казалось, за очередным поворотом его поджидает враг, но пока что на пути не встретилось ни единой живой души. Лишь крыса метнулась из-под ног, с пронзительным писком скрывшись во тьме.
