Александр Мазин - Слепой Орфей
Неловкое движение – и половина бутылки опорожняется на штаны одного из парней.
– Твою мать!..– Облитый отскочил, оглядел мгновенно пропитавшиеся влагой штаны.– Ты что, мужик, охренел?
– Гы-гы! – пьяно хихикнул Морри-Кермаев.– Обоссался!
Пострадавший замахнулся, но один из приятелей успел перехватить руку.
– Сидор! – воскликнул он укоризненно.– Народ же!
Морри мгновенно окружили и начали оттеснять к ближайшей подворотне. Он не сопротивлялся, только безостановочно сыпал угрозами и бахвалился.
Есть! Маленький голый дворик, глухие стены…
Морри мгновенно превратился в бешеный волчок. Двое придерживавших его за руки полетели на асфальт. Третий, подброшенный ударом в живот, рухнул ничком. Четвертый, облитый, дернулся, попытался… Но не успел. Тычок в грудь – и, пролетев метра три, он влепился спиной в стену, сполз и скрючился рядом с кучей дерьма. Рядом, потому что Морри не хотел, чтобы от его новых подопечных дурно пахло.
Чтобы привести всех четверых к повиновению, Морри потребовалось всего несколько минут. Он действовал грубо, потому что ему нужны были не союзники, а марионетки. Союзниками он обзаведется чуть позже, и это будут не пешки, а фигуры покрупнее. Хотя и им рано или поздно предстоит стать Пищей.
Из подворотни вышли впятером. Морри – замыкающий. Идти, как оказалось, недалеко.
Глеб СтеженьЯ остановился в дверях, минуту-другую глядел, как два сэмпая, чернявый и блондин, гоняют молодняк. Потом я позволил, чтобы меня заметили.
Сэмпаев, по физиономиям видно, приход гостя не обрадовал, и ко мне они направились вдвоем. Вдвоем – оно спокойней. Достала жизнь ребятишек. Сначала Морри, потом пропавший сэнсэй, менты, бандитские наезды…
– Что надо? – довольно грубо спросил блондин.
А вот это неверно. Раздражение следует использовать, а не выплескивать. Я молча глядел парню в глаза. Чернявый тем временем пристроился во фланг. Вернее, считал, что пристроился, наивный мальчик.
Блондин смущенно кашлянул, поправился:
– Чем мы можем быть полезны?
Не иначе менеджментом балуется в рабочее время.
– Можете,– кивнул я. Проводить демонстрацию силы мне показалось преждевременным.– Меня зовут Глеб Игоревич Стежень. Я ищу вашего сэнсэя.
Блондину фамилия «Стежень» не говорила ровно ничего, но чернявый явно слышал ее не впервые. Потому что тут же перестал меня «держать», шагнул вперед, оказавшись рядом с напарником, заулыбался.
Блондин поведение коллеги усек, слегка расслабился.
– Олега нет,– сообщил чернявый.– Он… его нет, в общем. Но, как сказал Игорь, если мы можем…
– Можете,– еще раз, подчеркнуто благосклонно повторил я.– Я знаю, что Ликанов пропал… – Я выдержал надлежащую паузу и сообщил доверительным тоном: – Честно говоря, парни, мне нужен не Ликанов, а тот, кто его прихватил.
Оx как они напружинились! Я даже подумал: Морри держит их на веревочке. И отчасти оказался прав. Морри держал их на поводках, но потом ребятки поводки оборвали. Или кто-то оборвал… Но ошметочки остались.
Я мысленно исполнил «колокол». Но накрыл не одного себя, а нас троих. Игорь просто сбросил напряг, а чернявый даже ухитрился что-то просечь на подкорке, поглядел на молодняк, трудолюбиво отрабатывающий кихон. Правильно, чтобы увидеть стекло, надо смотреть под углом. Впрочем, мне этих ребят не тренировать, хорошо или плохо, меня не касается.
– Я хочу знать, что у вас произошло,– обращался я главным образом к чернявому.
– Гриш,– проговорил блондин,– расскажешь? А я пойду заниматься…
– Иди,– кивнул чернявый. Положительно, с этими парнями приятно иметь дело.
* * *Стежень очень давно не ходил по Городу пешком. А сейчас вдруг захотелось прогуляться. Собственно, от метро до Десятой линии – рукой подать. Глеб не спеша шел по Среднему, поглядывал на прохожих. Сырость еще не успела выбелить их лица, а холод – завернуть в капюшоны. Стежень, даже не поворачивая головы, чувствовал рядом, над собой, старые крепкие дома. Кряжистые, прочные, не какие-нибудь нашлепки-«Макдональдсы». Дома-сущности, злые, самодовольные, равнодушные, все равно каждый – личность. У каждого позади время, боль, опыт. Эти дома знали лучшие времена. Знали и худшие. Они казались серыми, но – только казались. Разные, но сросшиеся друг с другом; изуродованные могильщиками «совка», загаженные изнутри и снаружи, они сохранили прочные каменные кости, и все они вместе были – Город. Вернее, часть его. Не худшая часть.
Стежень чувствовал дома, но смотрел не на дома, а на девушек. Как когда-то учил Сермаль. «Что ты смотришь на каменных баб – смотри на живых. От живых – жизнь». Глеб смотрел на девушек и находил, что привлекательных стало больше, чем раньше. И многие из девушек не без интереса поглядывали на Стежня. Что тоже было приятно. Хотя Глеб ни на минуту не забывал: девушки сейчас не для него. Кроме одной.
Глава четвертая
Осенью мальцу сравнялось тринадцать, а сам он ростом сравнялся с Дедкой. Но тот по-прежнему звал его Мальцом. И ученик не спорил. Ростом сравнялся, но не Силой. Дедко жил как князь. Никому не кланялся, никому подарков не носил. Богов не боялся, а когда пришедшие за помощью поминали Рода, Перуна или еще кого, только фыркал.
– Дурачье,– говорил он потом ученику.– Деревяшке губы кровью намазали – и чают: деревяшка их убережет.
Так же было, когда Малец год назад осмелел, завел сказки про навей да полуденниц, коими пугались его братья и сестренки в отцовом доме. Да еще поважничал: «заклятьями тайными» поделился. Хоть и боялся, что Дедко смеяться будет. Дедко, однако ж, не посмеялся. Послушал внимательно, даже еще и сам порасспросил. Обрадованный Малец выложил тут же и про леших, и про русалок, и про духов всяческих, все, что помнил, до кучи.
Дедко выслушал, а потом взял Мальца за руку и повел в чащобу. Да прямо к лешему в нору. Привел, посвистел по-особому – леший и вылез. У Мальца душа в пятки ушла, как увидел. Огромный, мехом, словно медведь, оброс. Да и с медведя ростом. Зенки круглые, красные, так и горят в темноте. Колдун рядом с ним – крошка. А уж о Мальце и говорить нечего. А вонь от страхолюдины!..
– Га! Ты! – ухнуло чудовище. (Малец так и подпрыгнул: ишь ты, по-людски разговаривает.) – Кушать? – и лапищу к Мальцу.
– Цыть! – цыкнул Дедко.– Я те дам! Мой!
– Га-а-а… – разочарованно проворчало чудище.
Но лапа убралась.
– Присядь,– велел Дедко,– пущай он на тебя поглядит.
И страшила послушно опустился на корточки, а Малец в очередной раз преисполнился гордости за своего хозяина. Одно дело – зверьми повелевать, а другое – нелюдью.
– Потрогай его,– приказал Дедко.– Да не бойся, давай, за шерсть подергай, ну! Во, вишь, теплый, живой!
