Лана Синявская - У черта на посылках
– Здорово. – Кивнула я. – Убедилась на собственном опыте. Ты сам это придумал?
– Не поверишь, но это придумали еще в девятнадцатом веке. Вроде в театре пользовались такими устройствами. Мне Кибиткин объяснил, как там все было сделано. Я поначалу думал, что не сработает, но вышло даже лучше, чем ожидали. И затраты практически нулевые.
Он собирался еще что-то сказать, но дверь снова с грохотом распахнулась. На этот раз источником шума оказался сам господин Кибиткин с побледневшим лицом, которое делало его самого похожим на призрак.
– Что здесь происходит? Кто кричал? – Заплетающимся от волнения голосом прохрипел он. Когда его глаза наткнулись на меня, он вздрогнул и удивленно выдохнул:
– Андрэ? Вы? Но что вы здесь делаете?
– Экспериментирую. – Мрачно сообщила я.
– Немедленно идите в свою комнату. Мне надо с вами поговорить.
Идите же! – Крикнул он, увидев, что я не тороплюсь выполнять его приказание.
Я нехотя подчинилась, думая о том, что ни за что на свете не стану больше связываться с творческими личностями. Они все поголовно психованные!
А затем раздался вопль! Он несся откуда-то из глубины дома, но я никак не могла понять, откуда именно. Мне показалось, что он доносится сразу со всех сторон, впиваясь в мой мозг стальными иглами.
– Кто кричал? – Растерянно спросил Круглов. Кибиткин совершенно обмяк и привалился к стене, схватившись рукой за левую сторону груди.
– Мне кажется, кричала женщина. – Сказал Александр.
– Может, на дракона кто-нибудь встал? – Неуверенно предположил Роман, который тоже выглядел не лучшим образом.
В дверь заглянула возмущенная Маргарита.
– Опять Андрюшка надрывается? – Поинтересовалась она. – Вы что, решили взять ее для озвучки диких предсмертных криков? Ой, Богдан Егорович, простите, я вас не заметила.
– Марго, закрой дверь и постарайся прищемить себе язык. – Зло посоветовал Круглов и, оттолкнув ее, вышел в коридор. Мы бросились за ним, не зная, собственно, куда бежать. В коридоре мы наткнулись на весьма обеспокоенных артистов и других членов съемочной группы. Никто на знал, кто и где кричал таким страшным голосом.
Кто-то предложил проверить все помещения подряд, начав с первого этажа, но эти меры не понадобились, так как дверь моей комнаты внезапно распахнулась и в коридор практически выпала Майя, бледная, с обезумевшими глазами и трясущейся челюстью. Все толпой бросились к ней, наперебой спрашивая, что случилось. А она только мотала головой, не в силах произнести ни слова.
– У нее шок. Кто-нибудь, принесите воды. – Распорядился Гордеев.
Сразу несколько человек бросились на кухню.
Занимаясь Майей, никто не догадался заглянуть в комнату, из которой девушка вышла в таком состоянии. Я подумала, что причину следует искать именно там и, воспользовавшись тем, что все суетятся в коридоре вокруг обессиленной актрисы, проскользнула в дверь своей спальни. Я была готова к тому, что могу увидеть нечто необычное, но то, что увидела, оказалось совершенно невероятным. Возле двери, практически, прямо у входа, на полу лежало огромное тело полной женщины. Ее глаза были закрыты, черты искаженного судорогой лица заострились. Женщина была мертва, и было похоже, что умерла она своей смертью. Эта женщина напоминала монстра при жизни, в смерти же она была еще более ужасна. Я смотрела на нее со смешанным чувством ужаса и облегчения, так как все последние дни безумно боялась только одного – встретить ее на своем пути. Теперь мои страхи закончились. Инна Теодоровна была мертва.
ГЛАВА 24
Смерть экономки Кибиткина задержала продолжение съемок, но они возобновились сразу после ее похорон. Кибиткин не возражал против того, чтобы ее похоронили на ближайшем кладбище. Он здорово изменился после того, как умерла Инна Теодоровна. Теперь он выглядел каким-то испуганным и сильно постаревшим, целыми днями просиживал в своей комнате. Проходя мимо, я слышала, как он негромко разговаривал сам с собой. К съемкам он потерял интерес, меня перестал замечать, но я все еще оставалась в доме, так как никто не требовал, чтобы я отсюда уехала.
Что касается Майи, то, когда она пришла в себя, то рассказала, что зашла в мою комнату, чтобы позвать меня на прогулку. У нее было большое окно в съемках и она хотела предложить мне побродить по лесу. Меня в комнате не было, а на полу корчилась в судорогах страшная женщина. Майя поборола свой первоначальный страх и собиралась позвать на помощь, понимая, что женщине совсем плохо, но та, видимо, случайно, схватила девушку за ногу. Майя упала, ударилась обо что-то и потеряла сознание. Через несколько секунд она очнулась и обнаружила, что лежит на уже бездыханном трупе. От охватившего ее ужаса она закричала не своим голосом. Ей стоило большого труда подняться. Она слышала в коридоре голоса, но ей показалось, что она шла к двери целую вечность, таким чужим и непослушным стало вдруг ее тело.
Несмотря на весь ужас пережитого, Майя довольно быстро оправилась, разве что вздрагивала иногда от резких звуков за спиной, да выглядела немного бледной. Меня после смерти экономки по ночам никто больше не беспокоил, что только подтвердило мои предположения относительно того, кто именно ломился той ночью в спальню. Зачем Инне Теодоровне так хотелось добраться до меня, я так и не поняла, ну не убить же она меня хотела, в самом деле. На такое даже она не способна, по-моему, тем более, что по большому счету, я ей ничего такого не сделала. Получить объяснения на этот счет было не от кого, как я уже говорила, добраться до Кибиткина было затруднительно, а остальные вряд ли могли быть в курсе.
Мое расследование зашло в тупик. Я подозревала, что если кто и совершал преступления – я имею в виду таинственное исчезновение секретарей писателя, – то это как раз экономка, но она была мертва и рассказать ничего не могла. Оставался еще таинственный телефонный собеседник Кибиткина, прознавший о чьей-то смерти, но его личность и вовсе опознанию не поддавалась, ведь я даже голоса его не слышала. Не лучше обстояли дела и со смертью Нели. Кто ее убил? И почему? Совершенно не ясно. То есть у меня не было ни единой ниточки, настолько прочной, чтобы за нее можно было потянуть. Оставалось только наблюдать и надеяться, что произойдет хоть что-нибудь, что сможет навести меня на след.
Ну, я и наблюдала, насколько позволяли способности, по возможности стараясь, чтобы мое внимание к окружающим не слишком бросалось в глаза.
Со всей съемочной группой у меня сложились ровные дружеские отношения. Исключение составляли только двое. Во-первых, Галицкая, которая невзлюбила меня с самого начала и не упускала случая сотворить какую-нибудь мелкую пакость. Я старалась по возможности не обращать на нее внимания, но потихоньку ее поведение начинало меня раздражать. Во-вторых – Гордеев. Его исключительность была совсем иного рода. Он явно проявлял ко мне интерес. О тайнах Березовой Рощи больше не заговаривал, но внимание проявлял явно повышенное. Кроме Галицкой это внимание никого особенно не задевало. Даже Анжелика старательно делала вид, что ничего не замечает. Возможно, причиной ее сдержанности стали участившиеся визиты ее покровителя, в котором я, столкнувшись с ним однажды нос к носу, узнала…заместителя министра…короче, очень крупную шишку. Майя поведала мне о его романтических ухаживаниях за Ликой еще во времена ее работы в ТЮЗе, где она играла зайчиков во втором составе. Это было что-то. Майя хохотала, описывая исходивших завистью коллег Лики, когда после спектакля, во время которого наша «прима» пару раз легким скоком пересекала сцену, потряхивая длинными розовыми ушами, в общую гримерку доставляли корзины цветов. И это в то самое время, когда исполнительнице главной роли приходилось довольствоваться десятком дохленьких тюльпанов. Труппа дружно скрипела зубами от зависти, да и самой Анжелике подобное повышенное внимание доставляло радости. А поклонник все не унимался. Очередной его финт поверг в шок не только театр юного зрителя, но и весь город. Это произошло, когда по всему городу появились гигантские щиты с красноречивой надписью: «Любимая». Лика потребовала немедленно снять это безобразие, но не тут-то было. Пылкий любовник уперся, что называется, рогом, и плакаты провисели до самой весны. Теперь, организовав любимой звездный дебют, зам. Министра отчаянно заскучал и мотался в Березовую Рощу едва ли не каждый день, совершая с Ликой долгие вечерние прогулки по лесу, подальше от посторонних глаз.
