Александр Мазин - Костер для инквизитора
– Пойду все же взгляну.
– Взгляни. Будут бить – кричи.
В коридоре пахло мышами. В соседнем купе монотонно скулил ребенок. Девушек не было.
Дверь тамбура открываться почему-то не хотела. Кто-то с той стороны держал ручку. Ласковин вспомнил, что пистолет остался в купе, и напрягся.
«Спокойнее»,– приказал он себе.
Мелкие проблемы решаются без оружия. А крупным, хочется верить, взяться неоткуда.
Андрей, решив быть деликатным, постучал.
– Занято,– заявили с той стороны. И загыгыкали.
– Не хулиганить! – строго крикнул Ласковин.– Я начальник поезда!
Дверь приоткрылась, в щель сунулась розовая ряха.
– Слышь, мужик, не наезжай, дай дедушкам поговорить!
– Сейчас ты у меня бабушкой станешь! – пообещал Ласковин.
И пнул дверь ногой. А дверь, в свою очередь, прищемила розовую ряху. Ряха завопила. Ласковин дернул дверь на себя, поймал розовощекого «дедушку» за отпущенный ремешок, сунул ему легонечко, чтобы не очень трепыхался, и с самыми серьезными намерениями ворвался в тамбур. Но глазам предстала картина довольно мирная. Девушки дымили сигаретками с одной стороны, а двое приятелей прищемленного, краса и гордость инженерных войск, пыхтели «беломором» с другой. На вторжение они отреагировали в лягушачьем стиле – раззявили рты.
– Не забижают? – заботливо осведомился Ласковин.
– Да нет пока,– весело ответила Даша.– Только домой не пускают.
Ласковин поглядел на солдатиков, ах, простите, сержантов инженерных войск. Те еще не переварили происходящее.
– А мы их предупредили! – злорадно сообщила Ира.
– Бери больше, кидай дальше,– Ласковин с издевательской усмешкой подмигнул труженикам котлованной войны.
Сержанты обиделись. А тут еще позади оклемался прищемленный и с деревенским простодушием схватил Ласковина за горло.
Андрей аккуратно отработал локтем назад и столь же аккуратно, двумя ударами, опустил дембелей на россыпь окурков.
– Ух ты! – пискнула Ира.
Детский сад, да и только.
– Девочки, домой,– строго сказал он.
После их ухода Ласковин сгреб молодцев в кучу, похлопал по тугим щечкам. Зла он на них не держал – здоровые молодые организмы. Сексуально неудовлетворенные.
– Я добрый,– просветил он героев стройбата.– Но друг у меня злой. Если увидит вас около наших девушек, яйца открутит. Ме-едленно! Счастливого пути!
И покинул тамбур.
– Ах как это было красиво,– фыркнула Даша, когда он вернулся в купе.– Они выживут?
Вошь приоткрыл один глаз:
– Кто?
– Андрей Александрович дрался,– с восторженным придыханием сообщила Ира.
– И всех победил! – передразнивая ее интонацию, продолжила Даша.
Ира показала ей язык.
Вошь вопросительно взглянул на Ласковина.
– Мелочь, дембеля домой едут,– успокоил Андрей.– Я им сказал: ты – личный поставщик евнухов в гарем короля Судана. Они не хотят в Судан.
Ира хихикнула.
– Нормальные ребята,– отметила Даша.– Только глупые. Давайте в «города» поиграем, что ли?
Ира подсела к Ласковину, прижалась бедрышком.
– Вы такой сильный, Андрей Александрович!
– Ага,—согласился Ласковин.– Сто кило одним мизинцем. Мариуполь, Дашенька, твой ход.
– Льеж…
Ночью Ира попробовала забраться к Андрею под одеяло. Пришлось ее со всей деликатностью выставить. Хотя и говорят, что в подобных случаях нехорошо отказывать женщине. Но этой сопливке до женщины еще расти и расти, полагал Андрей. А вот смог бы он так же хладнокровно отправить ее подругу? Это вопрос.
В Питер прибыли с опозданием на два часа. Шел мокрый снег.
– Куда теперь? – спросил Ласковин.
Они вчетвером стояли на вокзальной площади.
– Домой?
Обе девушки дружно замотали головами.
– К Альбине,– распорядился Вошь.
Ласковин очень сомневался, что Растоцкой придутся по вкусу новые постояльцы. Особенно учитывая интимный характер взаимоотношений девочек и Воша. Но придержал язык. Ему-то какое дело?
Вошь и девушки уехали. А Ласковин остался. В сумке у Ласковина лежал общак «апокалиптян», куча бумаг, в которых он совершенно ничего не понимал, и «винт» с информацией, за которую могли спокойно пришить. Или наградить медалью.
«Вадим,– подумал Ласковин.– Вот кто мне нужен».
Глава шестая
Над головой Зимородинского высилась длиннющая стена пятнадцатиэтажки. Как представишь, сколько народу живет в такой коробке, сразу делаешься маленьким и незаметным. Но обитателям ее можно только посочувствовать. Особенно тем, кто имеет несчастье жить над входом в подвал.
Юра Матвеев появился точно в десять часов, как договаривались. Вынырнул из подсвеченной красным мигающим фонарем дыры. Этот фонарь – вместо вывески. Кому надо – тот знает. А знают многие. Но не все любят. Особенно родители.
– Здравствуйте, Вячеслав Михайлович!
– Привет. Много народу?
– Человек двести,– ответил Юра.
Зимородинский кивнул.
– Федя уже там?
– Угу.
Вячеслав Михайлович поглядел на пульсирующий красным зев. Нехорошее место. Грязное. И опасное. Не для него, разумеется,– для будущего. Но все равно любопытно.
– Пошли,– сказал он.
– Что, прямо так и пойдем? – изумился Матвеев.
– А что тебя смущает?
– Вячеслав Михайлович, может нехорошо получиться. Там такие мордовороты. И с цепями. Хотя есть такая тема, чужих тут не бьют. А за разборки выкидывают без обратного билета. Но это разговоры. Шизанутых до фига. Половина под кайфом. Фейс’а€ натурально отъехавшие. Черные шаманы, короче. Приложат цепью по башке – и не докажешь, что не сам упал.
– Фейса – это лица?
– Ну! – И продолжил деловито: – Давайте мы с Федькой ее найдем, а как она на выход намылится, аккуратно…
– Значит, ты опасаешься? – перебил Зимородинский.
– Ну, может, не стоит…
– Но ты там был, так?
– Я – одно, вы – другое. Я – пацан. Там таких море. А вы… Сэнсэй, вы сразу заметны.
– Заметен, говоришь? – Зимородинский похлопал Юру по спине.– Заметность воина, хлопче, зависит только от самого воина. Что они хоть проповедуют, эти черные шаманы?
– Да кто что. Один про правильную жизнь задвигает, другой – про градус посвящения, третий – что все говно, кроме «травы» или там «эксти». Про такое тусня лучше всего слушает. А один придурок чуть не повесился.
– И что? – заинтересовался Зимородинский.
– Сняли и спать уложили. Так и спит там на скамейке. Ор стоит хуже, чем когда «Зенит» гол забьет, музон наяривает, а он – хоть бы хны. Дрыхнет.
– Ор, говоришь?
– Угу. Вдруг подхватятся, орут и цепями машут. Это кто старики. А кто новые, те больше по стенкам жмутся. Но по рожам видно – тоже цепями помахать не против. Кстати, цепи тоже там продаются. Священные. Триста пятьдесят за метр.
