Хидеюки Кикути - Ди, охотник на вампиров
— Э… ну… угу… — Пожимать красавцу-разбойнику руку Греко не спешил. — Но я как-то не слишком доверяю тебе. Предупреждаю, если вздумаешь выкинуть какой-нибудь фортель, я тут же сломаю свечу.
— Согласен.
— Тогда всё путём.
И они наконец обменялись крепким рукопожатием.
Взошла луна. Необычайно большой, белый и идеально круглый диск порождал тоску и тревогу в сердцах тех, чей взгляд падал на него. Старый фермер Моррис проснулся от холода. Сев на кровати, он посмотрел в окно спальни, и волосы его встали дыбом. Окно, которое он собственноручно закрыл на ночь, сейчас было распахнуто настежь.
Но ужаснуло старика не это.
Его внучка Люси, о которой Моррис заботился с тех пор, как по нелепой случайности трагически погибли её родители, стояла у окна в коротенькой ночной рубашке, глядя на деда пустыми глазами. Лицо малышки было бледнее льющегося в окно лунного света.
— Люси, что с тобой?
Тут старик заметил две красные полоски, ползущие вниз по шее внучки, и остолбенел.
— Я… граф Ли, — пробормотала девочка мужским голосом. — Отдайте мне Дорис Лэнг… Если же нет… сегодня ночью… завтра ночью… каждую ночь… ряды живых мертвецов… будут пополняться…
И Люси рухнула на пол.
Даже после ужина Дэн неотлучно следовал за Ди, но ночью мальчику пришло время отправляться в свою комнату. Дорис тоже ушла в спальню, оставив Ди в слабо освещённой луной гостиной. Охотник спал здесь с первой же ночи, отговорившись теснотой отведённой ему поначалу дальней комнаты. Он лежал на софе с открытыми, холодными и чистыми, как лёд, глазами. Стрелки часов приближались к одиннадцати.
Моргнул белый огонёк.
Дверь спальни открылась, из неё появилась Дорис, закутанная в ветхое банное полотенце. Бесшумно пройдя через всю комнату, она остановилась у диванчика. Полная грудь девушки бурно вздымалась. Глубоко вздохнув, Дорис уронила полотенце.
Неподвижные, немигающие глаза Ди не отрывались от обнажённой фигуры. Хорошо сложенное, в меру мускулистое тело ещё не вошло в пору цветения, но в нём таилось столько нежного девичьего очарования, что у любого мужчины перехватило бы дыхание.
— Ди… — Слова застряли в горле Дорис.
— Я ещё не завершил свою работу.
— Я заплачу тебе вперёд. Бери…
Не успел он ответить, как тёплая плоть прижалась к нему, а сладкое дыхание защекотало ноздри.
— Эй, я…
— Граф придёт снова, — прошептала Дорис. — И на этот раз всё закончится — я чувствую. Возможно, мне не представится случая отдать тебе обещанное вознаграждение. Поэтому возьми меня сейчас, пей мою кровь, делай со мной, что хочешь.
Рука Ди ласково отвела от лица девушки рассыпавшиеся локоны. Губы мужчины и женщины встретились.
Они застыли на несколько секунд — и вдруг Ди резко сел. Взгляд его метнулся к окну, к воротам.
— Что такое? Граф?
— Нет. Люди. Две группы. В первой — двое, во второй — пятьдесят, нет, ближе к ста.
— Сто человек?
— Буди Дэна.
Дорис кинулась в спальню.
У самых ворот фермы пара всадников осадила своих коней. Вглядевшись в тёмный степной простор, они различили множество ярких точек, приближавшихся со стороны города. Стали слышны и гневный рокот голосов, и цоканье бесчисленных конских копыт.
— Что такое? — пробормотал Рэй-Гинсей.
— Горожане. Должно быть, что-то произошло!
Греко нервно наблюдал за огнями. Это горели факелы.
— В любом случае нам лучше укрыться где-нибудь и посмотреть, в чём дело.
Злоумышленники быстро растворились в ночной темноте.
Ждать долго не пришлось; процессия селян уже подошла к входу на ферму. Греко нахмурился. Толпу возглавлял его отец, мэр Рохман. Над лысой макушкой старика поднимался парок. Мэра окружали наёмники, до зубов вооружённые луками и лазерными винтовками. У остальных горожан тоже были ружья и копья.
Половину народа, похоже, вытащили из постели: они явились в пижамах и тапочках. Картина выглядела бы смешной, если бы на каждом лице не метались густые тени ненависти и страха.
На ферму пришла толпа. Шериф отсутствовал.
— Дорис! Дорис Лэнг! Выключай барьер! — проревел мэр.
В одном из окон дома зажёгся свет.
Вскоре на крыльце появилась пара.
— Какого дьявола тебе надо в столь поздний час? Ты привёл сюда целый город, чтобы ограбить ферму, или что? — Голос принадлежал Дорис.
— Просто выключи барьер! Тогда поговорим, — откликнулся мэр.
— Он и так выключен, идиот. Собираешься стоять там всю ночь?
Толпа хлынула во двор.
— Стойте! Подойдёте ближе — всех перестреляю!
Но не угроза Дорис, не чёрное дуло лазерной винтовки, а вид застывшего за спиной девушки Ди сдержал обезумевшую толпу. Люди замерли в десяти футах от крыльца.
Чтобы обуздать ретивых, наметь главного бунтовщика и осторожно отсеки его от остальных. Так учил Дорис отец, и потому ствол её лазерной винтовки был направлен точнёхонько в грудь мэра.
— Вот так-то, а теперь говори! Что тебе надо? И где шериф? Предупреждаю, если его нет, я не стану отвечать ни на какие вопросы! Мы с Дэном платим налоги!
— Шериф? Мы слегка приструнили эту занозу в заднице и отправили в камеру его собственной тюряги. Шерифа выпустят, как только мы разберёмся с вами, — с отвращением бросил мэр и, не отрывая взгляда от Дорис, махнул рукой. — Давайте, покажите ей.
Толпа раздалась, и вперёд выступил седой старик. На руках он держал маленькую девочку.
— Моррис, с Люси… — начала Дорис, но слова застряли у неё в горле. Две раны, багровеющие на восковой шейке малышки, говорили сами за себя.
— И это ещё не всё.
По знаку мэра из толпы вышли ещё две пары. Глазам девушки открылось душераздирающее зрелище.
Мельник Фу Ланчу с женой Ким, егерь Махен с супругой — им обоим было уже за тридцать, но их женщины до сих пор славились в деревне своей красотой. Поддерживаемые мужьями, ныне они слепо таращились в ночное небо, глаза их были пусты, лишь сбегала по нежным шеям кровь, струившаяся из свежих ран.
— Это сделал граф, безжалостный ублюдок…
— Верно, — кивнул Махен. — Мы с женой поужинали после тяжёлого трудового дня и рано отправились спать. Вскоре я почувствовал холод, проснулся и обнаружил, что жены нет рядом. Она стояла у открытого окна, глядя на меня вот этими выжженными глазами. Я выпрыгнул из постели, чтобы посмотреть, что происходит…
Махен умолк. Рассказ его подхватил мельник Ланчу:
— Внезапно моя жена заговорила низким мужским голосом: «Отдайте мне Дорис Лэнг. Если не отдадите, твоя жена останется такой навсегда — не живой и не мёртвой». — Когда она замолчала, то пала навзничь и с тех пор не двигается и не говорит! — сорвался на крик Махен. — Я бросился пощупать её пульс — пульса нет! Она даже не дышит! И всё же сердце её бьётся…
