Наталья Калинина - Ледяной поцелуй страха
Беда подкралась незаметно. Те мелкие странности, которые начали происходить с Эльвирой, изначально не насторожили, не вызвали тревогу. Ну, подумаешь, стала она несколько рассеянной, относит грязное белье не в специальную корзину, а в мусорное ведро и вместо масла на сковороду льет уксус… Она — молодая мать, у которой такой напряженный рабочий график. Но когда Эльвира стала забывать свое имя, к месту и не к месту заходиться хохотом, Андрей забил тревогу и вызвал для разговора тещу. Выслушав зятя, Марта Васильевна вдруг расплакалась и призналась, что от тяжелого психического недуга страдала еще ее бабка, и похожие «странности» наблюдались у давно умершей сестры Марты Васильевны. Андрей постарался заверить напуганную тещу, что, возможно, это не признаки проснувшегося наследственного заболевания, а просто усталость Эльвиры, но сам решил проконсультироваться у специалиста. «Вполне возможно, что ей понадобится наблюдение», — сказал тот врач и дал Андрею номер своего знакомого, психиатра.
А болезнь Эльвиры, несмотря на то, что она уже не снималась, прогрессировала. Молодая женщина выходила из дома, оставляя ребенка одного, и не закрывала дверь. А потом не знала, как вернуться. Включала газ и забывала зажечь огонь. Андрей дважды вовремя замечал утечку. Кричала, выскочив голой на балкон, непристойности прохожим и закатывалась хохотом. А после одной из своих внезапных отлучек приволокла домой того жуткого клоуна и напугала им ребенка до истерики.
Ее водили по врачам, показывали самым лучшим специалистам, укладывали в клинику, — бесполезно. Девушка, в которую когда-то он влюбился, теперь превратилась в худую неопрятную незнакомку с безумным взглядом. В больнице Эльвира сейчас проводила куда больше времени, чем дома.
— Она и сейчас там… А у меня, Полина, от страха, что болезнь может унаследовать Никита, у самого крыша едет.
— Поэтому вы вчера так резко отреагировали на его рассказ про девочку? Приняли за фантазию?
— Да, — смутился мужчина.
— Я вам очень сочувствую, Андрей, — на этот раз уже она протянула руку и накрыла своей ладонью его.
— Только не жалейте. Ненавижу это чувство. Видите, мы все же счастливы — Никита и я. У него есть я, у меня — он. Плюс его невероятно балуют наши бабушки. Мы счастливы, Полина, — произнес он таким тоном, словно оправдывался за выказанную слабость.
Никита, словно поняв, что речь идет о нем, подошел опять к столику и, скользнув по Полине взглядом больших голубых, как у отца, глаз, попросился в туалет.
— Полина, нам надо подняться в номер, — сказал, извиняясь, Андрей. — Вы с нами?
— Нет, идите. Я возьму еды для Насти и поднимусь.
— Приходите к нам. Нужно решить, что делать дальше.
После того, как она осталась одна, Полина выбрала тарелку побольше и принялась наполнять ее тем, что бы пришлось Насте по вкусу. Положив немного омлета, оладий и, в пиалу, сметаны, она с обеими занятыми руками развернулась, чтобы идти. И в этот момент заметила мелькнувшую за окном фигуру женщины. Полина подскочила к окну и увидела, как женщина, одетая в синее платье и черные туфли без каблука, неторопливо, будто не шла она, а плыла, направлялась к зданию администрации. Полина торопливо поставила тарелки на подоконник и выбежала из столовой. На улицу она выскочила как раз в тот момент, когда женщина в синем платье, пройдя мимо крыльца здания администрации, свернула за угол. Почти не таясь, девушка бросилась за нею. Окликнуть или выследить, куда она направляется?
А женщина, медленно и как-то неуверенно перебирая ногами, уже шла по дорожке, ведущей к тому жилому зданию, в котором Полина побывала вместе с Андреем. Похоже, пустой на первый взгляд дом на самом деле хранит тайны. Девушка сбавила шаг и, осторожничая, продолжила преследование. Хоть она могла видеть женщину только со спины, узнала ее: и походка, и бесцветные тонкие волосы, и некрасиво худые ноги принадлежали той горничной, с которой они «познакомились» в первую ночь. Полина вспомнила ее имя: Вера, но предпочла не окликать.
А Вера тем временем зашла в подъезд. Полина скользнула за ней следом, но на этом ее уверенность и закончилась: что делать дальше? Звонить во все двери? Это с Андреем Полина чувствовала себя уверенной и бесстрашной, а сейчас ее сердце, учащенный стук которого, казалось, раздавался на весь подъезд, готово от страха из груди выскочить. Разумней вернуться в гостиницу и рассказать обо всем Андрею. Полина так и решила поступить, но в этот момент увидела приоткрытой одну из дверей. В щель лился приглушенный электрический свет, а до слуха доносилось тихое стрекотание. Мысленно сжав в кулак свои страхи и колебания, Полина толкнула дверь и вошла внутрь.
Глава X
Нет, нет, этого не может быть! Этого не может быть. Геннадий в какой раз перечитал все сообщения, оказавшиеся на его телефоне, и в отчаянии выругался. Какого черта, какого! Разнести бы все тут к елям собачьим, этот гребаный поселок с его осточертевшим аттракционом «найди выход» и связью, которая не работала все это время и вдруг заработала, сволочь такая! Шесть сообщений, шесть, датированных разными днями, одно тревожней другого. Три — от его напарника по бизнесу и лучшего друга Виктора.
«Позвони! Похоже, мы вляпались».
«Генка, твою мать, перезвони! Нас подставили, все летит к чертям!»
«Где тебя носит?! Теряем все!»
Прочитав в первый раз эти бьющие по нервам тревогой послания, Геннадий тут же начал набирать номер Виктора, но обнаружил, что связи опять нет. Она появилась на то время, что он спустился в столовую, и опять пропала. Если бы он знал, если бы знал! Да катились бы к черту этот завтрак, ехидна писательница дешевых книжонок и этот бугай со своим надоевшим отпрыском! Если бы он знал, что связь появится в это время! Если бы он хотя бы не оставил телефон в номере!
«Генка, поздняк. Похерили все. Чтоб ты сдох!»
Два остальных сообщения оказались из банков, извещающих о том, что его счета пусты.
Ему и в самом деле захотелось сдохнуть. В это предприятие они с Витькой вложили почти все, что у них было, решив рискнуть и сыграть ва-банк. Перед этим они досконально изучили со всех сторон и будущего партнера, и его бизнес, и товар, и нигде, ни с какого краю не пахло подставой! Потому и рискнули такими деньжищами. А теперь что? Обратно в нищету? Да ни за что! Лучше уж смерть.
— …Генка, мать твою! Иди сюда, сволочь!
Мальчик подальше забился в узкое пространство между платяным шкафом и стеной. Как ему хотелось стать невидимкой, как в сказке! Вот надеть бы такую специальную шапку и исчезнуть из поля зрения пьяного отчима, а затем подкрасться к нему сзади и пнуть куда следует. Не в тощий зад с висящими на нем протертыми «трениками», а под коленки, так, чтобы подкосились тонкие паучьи ноги, и распластался бы ненавистный на полу. И тогда бы уж он, Генка, не растерялся, вскочил бы на него сверху и отлупил бы его по всем местам, мстя за собственные побои, за мамку…
