Елена Артамонова - Большая книга ужасов 54 (сборник)
Но как только в комнате погас свет, все началось сначала — одежда зашевелилась, а потом медленно вышла из тени, протягивая ко мне пустые рукава… Забравшись с головой под одеяло, я мечтал об одном — вырубиться, заснуть, отключиться, исчезнуть, лишь бы только не чувствовать присутствия злобного, безжалостного чудовища, пришедшего к нам из иного мира.
День второй. Напуганная отличница
Уютный запах какао наполнял кухню. Папа уходил на работу на час раньше остальных, и за столом сидели только дед и мама. Когда я потянулся за хлебом, она встревоженно спросила:
— Петя, как твоя рука? Не болит?
— Все в норме.
— Нет. Посмотри — на бинте кровь. Надо сменить повязку.
После завтрака мама разложила на столе бинты, баночки с йодом и зеленкой и занялась медицинскими процедурами. Ее просто ужаснул вид глубокой, незаживающей царапины, и она, не медля, собралась идти со мной в травмпункт.
— Подумать только, Петя поранился еще вчера днем, а кровь совсем не свертывается — капает и капает. Надо что — то делать!
— Спокойно, Алла, не впадай в панику, — дед осмотрел мою ладонь и усмехнулся. — До свадьбы это ранение как пить дать заживет. Гарантирую.
Ободренный таким напутствием, я поторопился отправиться в школу. Утро выдалось прохладным, многие пришли в верхней одежде. В школьном вестибюле было многолюдно. От неожиданного толчка мне едва удалось устоять на ногах — энергично расталкивая собравшихся у входа в раздевалку ребят, оттуда выскочила Танька Панкратова. Даже не подумав извиниться за свое странное поведение, она вихрем умчалась прочь.
— Что это с нашей отличницей? — потирая ушибленную руку, поинтересовался Денис Подбельский. — Создается впечатление, будто красу и гордость школы преследует целый выводок чертей.
Пожав плечами, я пошел в раздевалку, намереваясь повесить ветровку. Веселый гомон в вестибюле неожиданно стих, а сердце сжало предчувствие неотвратимой беды. Обычная школьная раздевалка преобразилась, превратившись в логово неведомых чудовищ. Пуговицы модного полупальто рассматривали меня в упор, оценивая и проверяя на прочность… Рукава нескольких курток зашевелились и потянулись к шее… Решительно стряхнув наваждение, я вышел прочь, стараясь не думать о пришедшем из детства и не в меру затянувшемся кошмаре.
А странное поведение Татьяны Панкратовой продолжало обращать на себя внимание и в классе. Бледная, осунувшаяся, она не реагировала на веселые реплики одноклассников и испуганно озиралась по сторонам, будто высматривала подстерегавшего ее наемного убийцу. Заметив испуг подруги, к ней подошла Светка Акулиничева, и они долго шепотом переговаривались между собой. Прозвенел звонок. Вспомнив о собственных проблемах, я открыл учебник, наскоро освежая в памяти подробности биографии Булгакова.
— Панкратова!
Пребывавшая в добрейшем расположении духа Нина Даниловна решила сделать себе подарок, вызвав к доске любимицу учителей Татьяну Панкратову. Будучи круглой отличницей, Танька могла с ходу заработать пятерку по любому предмету, а в гуманитарных науках ей вообще не было равных. Нина Даниловна приготовилась выслушивать блистательный доклад, а Панкратова все медлила, рассеянно вертя в руках кусочек мела. Наконец она тихо произнесла:
— Нина Даниловна, я не выучила урок.
От неожиданности старая учительница чуть не уронила на стол сползшие с носа очки и удивленно спросила:
— Ты нездорова?
— Просто… простите… Я все пересдам, только не ставьте в журнал. Честное слово…
— Договорились. Садись! Мел — то положи! — крикнула она вслед поспешно удалявшейся Таньке. — Бартеньева, к доске!
Панкратова положила на место кусочек мела, который сразу привлек мое внимание — на его белоснежной поверхности расплылось небольшое красное пятнышко. Присмотревшись повнимательней, я заметил, как из — под пластыря, которым был обмотан указательный палец Татьяны, выступали маленькие капельки крови.
Поговорить с Панкратовой о странных кровоточащих царапинах мне так и не удалось. Сославшись на головную боль, она ушла домой после первого урока. Я хотел было обсудить случившееся с ее ближайшей подружкой Светой, но не нашел подходящего момента, с головой уйдя в повседневные школьные проблемы.
Уроки прошли без происшествий, зато, когда настало время спускаться в раздевалку, по коже пополз неприятный холодок. Мысленно обзывая себя трусом и паникером, я решительно пошел между рядами висевшей на вешалках одежды, невольно вздрагивая от каждого ее прикосновения. Неожиданное мягкое, почти ласковое похлопывание по плечу стало последней каплей — мои нервы сдали окончательно, и посещение раздевалки завершилось позорным бегством «с поля боя». Только выбравшись на улицу, я понял, что веду себя не лучше напуганной неведомо чем Татьяны Панкратовой.
Не заходя домой, я отправился в мастерскую забрать отремонтированную старым часовщиком «Звезду». Не без труда отыскав среди бесчисленных пересечений центральных улочек нужную подворотню, я спустился в подвал. Дверь в мастерскую была открыта, но сам часовщик отсутствовал. Пребывание в замкнутом полутемном помещении, наполненном непрекращающимися назойливыми шорохами, превратилось для меня в настоящую пытку. Особенно действовало на нервы тиканье «жуков-точильщиков», незаметно, но неотвратимо сокращавших людские жизни…
— Все готово, молодой человек. Распишитесь в квитанции. Деньги заплатите мне.
Тощий старик вышел из глубины мастерской и положил на конторку выглядевшую не хуже новой «Звезду».
— Пришлось поменять циферблат, — пояснил он.
— Спасибо, — я поднес часы к уху — они тикали звонко и четко, совсем как раньше. — Спасибо. Эти часы подарил мне дедушка, и я ими очень дорожу. Они никогда не отстают и не убегают.
— Да, молодой человек, часы — настоящий друг человека. Они говорят правду, напоминая, как быстротечна человеческая жизнь и как ужасен ее конец. Скажите, вам приходилось открывать заднюю крышку часов?
— Да. Я знаю, что это не рекомендуется, но наблюдать, как крутятся все эти колесики и качается вилочка, очень увлекательно. Они такие… деловые и веселые, что ли…
— Вы любите технику, молодой человек?
— Никогда об этом не задумывался… — чем больше я говорил с часовщиком, тем спокойнее становилось на душе. Все страхи остались за дверью мастерской, тиканье механизмов уже не тревожило, а успокаивало. — Пожалуй, мне нравится техника. Когда чинишь какой — нибудь механизм, всегда можно найти причину поломки. В машине нет лишних деталей, она рациональна и потому предсказуема. Не надо гадать на кофейной гуще или тыкать пальцем в небо. Признаюсь, я не люблю то, что не могу объяснить.
