Составитель Сергей Чекмаев - Зомби в СССР. Контрольный выстрел в голову
– Сторож гад, – согласился я, начиная отходить от шока.
– Во, улыбаешься уже, молоток! Другой бы нюни распустил, но ты, я сразу понял, нормальный мужик.
– Ага, – польщено согласился я.
– Держи тесак, будет тебе башка на память, – протянул он мне нож.
Через час, завернув свой первый трофей в большой пакет, я уже сидел в «уазике», который, отчаянно ревя мотором, вез меня на большую вечернюю охоту. В прицепе, крепко опутанные веревками, лежали шесть зомби. Именно им предстояло сегодня стать добычей. Дмитренко травил какие–то бородатые анекдоты, я смотрел в окно на проносившийся мимо городок. Мы проехали афишу с зеленой летающей тарелкой, агитплощадку, возле которой пацаны играли в лапту. Памятник Ленину проводил нас взмахом гипсовой руки, и «уазик» загрохотал по лесной дороге. Я открыл окно и глубоко вдохнул аромат тайги. Белка, сверкнув бусинками черных глазок, взлетела по кедру, зажав в зубах шишку. Машина затормозила перед проволочной оградой, и Виктор нажал на сигнал.
– Ну, что, понеслась? – подмигнул он мне.
Солнечные лучи ударили в закрытые глаза, возвращая меня к реальности. Я застонал и перевернулся на бок. Все тело болело, словно я всю ночь разгружал вагоны на вокзале. В бок что–то больно впилось. Я выругался и наконец открыл глаза. Какого черта? Я лежал в лесу. Как я сюда попал?! Ведь спать я ложился в избушке егерей, где мы отмечали удачную охоту. В ушах до сих пор гремели автоматные очереди, которые срезали зомби одного за другим. Я вытащил из–под себя кедровую шишку и попытался встать. Жутко зачесалась нога. Через дырку в джинсах я увидел небольшую ранку. Белка меня, что ли, укусила? Я потер ранку и поморщился от боли. Надо будет сходить в больницу, поставить какой–нибудь укол, не хватало еще подцепить инфекцию. Голова закружилась, но я решительно встал на ноги. Оказалось, что я спал в засохшей луже блевотины. Точно, вспомнил. Перед сном я решил сходить поблевать, а потом, видимо, свалился на том же месте. Нет, так пить нельзя. Решено – бросаю. Вот только выпью напоследок бутылочку «Жигулевского», чтобы заглушить стук в голове. Кряхтя, я поднялся и только тогда увидел его. Неужели он провел здесь всю ночь со мной? Мне стало не по себе. Младенец невозмутимо спал на траве, засунув большой палец в рот. Его маленькое тельце было покрыто засохшей кровью, ногти на руках и ногах обломаны. Я не умею определять возраст маленьких детей, но мне кажется, он родился буквально на днях. Совсем кроха. Если бы не эти длинные ногти и выпирающий позвоночник, его даже можно было назвать симпатичным. Почувствовав, что на него смотрят, младенец открыл глаза и улыбнулся мне. Красные глаза, большие даже для взрослого человека зубы. О боже!
– Отойди от него! – сзади лязгнул затвор.
Виктор навел ствол на маленького зомби и сплюнул.
– Плодятся, твари.
– Они могут рожать? – изумленно спросил я.
– Как видишь, – он ткнул ружьем в сторону красноглазого младенца. – Наверняка это детеныш той толстой бабы, которую вчера Михалыч загасил. Разродилась стерва, пока мы ее ловили. Смотри–ка, только вылупился, а уже по лесу ползает. Шустрый, гад.
– И что нам делать?
– А что делать? Сейчас за ремнями схожу, повяжем его. Маленько подрастет, хорошая дичь будет. Держи, долбани его прикладом, если дернется. – Дмитренко протянул мне ружье и, покачиваясь, побрел обратно к избушке.
Я осторожно приблизился. Не переставая улыбаться, он приветливо замахал мне ручками. Но ведь так нельзя! Это ведь ребенок! Я отложил оружие и присел на корточки рядом с ним. Протянул руку. Маленькая ручка ухватила меня за пальцы, слегка царапая обломками ногтей, под которые набилась грязь и хвоя. Наверно, он всю ночь ползал по лесу в поисках своей матери, а потом наткнулся на меня. И что же? Он не перегрыз мне шею – просто лег рядом и уснул, как маленький потерявшийся щенок. Я понял, что не могу позволить, чтобы он стал дичью. Он не будет добычей пьяных туристов, которые сначала изрешетят его пулями, а потом отрежут голову, чтобы повесить у себя в гостиной. Маленький зомби внезапно перестал улыбаться и захныкал, словно прочитав мои мысли.
– Не бойся. Я спасу тебя, – прошептал я и взял его на руки.
Он тут же успокоился и прижался ко мне. Издалека послышалась ругань Дмитренко. Младенец вздрогнул и снова начал хныкать.
– Не бойся, не бойся, малыш. – Я аккуратно уложил его на траву, а сам взял ружье.
Надо было выбираться отсюда. Покончив с Дмитренко, я открою ворота старого кладбища, чтобы спасти остальных. Никто больше не посмеет устраивать на нас охоту. Почесывая ранку на ноге, я стал ждать, когда человек выйдет из леса.
ТЕРРИТОРИЯ БЕССМЕРТНЫХ Алина и Денис Голиковы
Маша
Нет, хренушки бы я полезла в это, если бы не квартира. Попробуй, поживи на пятнадцати квадратных метрах впятером. Семеныч тогда так и сказал: «На тебя, Машка, надеюсь. Не подведи. Как вернешься – сразу ордер на трехкомнатную получишь». Теперь только и осталось, что вернуться…
– Сейчас попрутся! Слева!
Это Саня Шилов. Натуральное шило в заднице.
– Машка, кончай ворон считать! Идут!
– Не учи батьку детей делать, – вяло огрызнулась я.
Идут, телепаются, уродики. Ноги враскорячку, лица синюшные, как у пьяни возле третьего продуктового. И слизь стекает по харям. Фу!
Подпустить поближе и снять прямо в голову. Их, гадов, надо в голову бить, иначе бесполезно. А как черепушки разлетаются, так все.
Пора! С такого расстояния даже слепоглухонемой капитан дальнего плавания не промажет, а у меня первенство района по спортивной стрельбе. Пять выстрелов один к одному. Разрывные пульки – это вам не в душе пописать.
Красиво у них тыквы разлетаются, на мелкие кусочки. Но противно – вонища, аж досюда шибает.
А ничего, не сложно совсем. Почти как в тире.
– Цигель–Цигель! Пошли! – Саня первым ломанулся вперед, к корпусу. Остальные за ним. Ну и я не отстаю. Вроде утро, а солнце жарит, собака. Винтовочка ого–го сколько весит, а еще «калаш» за спиной и гранаты на поясе – полная упаковка. Я вообще хорошо бегаю, но тут сдохла почти сразу. Под конец стометровки только что язык не на плече болтался. Саня встал у входа – всех подгоняет, чтобы внутрь топали. Я последняя доползла, даже очкарик раньше успел. Саня не сказал ничего, глянул хмуро и сплюнул.
Я его раздражаю, ага. Саню, то есть, раздражаю. Очень он меня брать не хотел, даже больше, чем Эдика–очкарика. Семеныч его полчаса уламывал. Еле уговорил глянуть, как я стреляю. Саня посмотрел, сплюнул как сейчас, но взял. Тоже не дурак, понимает свою выгоду. Но морду все равно кирпичом делает и смотрит, как на говно.
