Александр Лидин - Запах смерти
– Нет, об Искусстве Древних. О черном Искусстве, частица которого коснулась вашей души.
По выражению ее лица было видно, что разговор заинтриговал ее.
– Понимаете…– тут я замялся.
– Меня зовут Валентина.
– Очень приятно. Александр Сергеевич, – представился я. – Так вот, Валентина. Я должен сказать вам… Нет, давайте скажем так: я хочу познакомить вас с некими людьми… Вы владеете частицей Искусства, мы знаем об этом. Нам нужна ваша помощь.
– Помощь в чем?
– Есть один человек, и вы могли бы помочь ему. Вылечить его.
– Я? – на лице ее было написано настоящее удивление. – Я никого никогда не лечила. Вы меня с кем-то путаете.
– Вы должны согласиться.
– А если я откажусь?
– Тогда нам придется искать другого человека, обладающего частичкой Искусства. На это уйдет время. Может случиться несчастье.
– Послушайте, – спокойно проговорила Валентина. – У меня был безумный день. – Если бы я тогда знал, насколько на самом деле он был безумен. – Я смертельно устала. Вы меня заинтриговали, – однако тон, которым она проговорила эти слова, был совершенно равнодушным. – Да, я владею определенными способностями и хотела бы узнать об этом побольше. Я не умею лечить, и работаю… скажем, в КГБ… имею достаточно высокий уровень допуска, но никогда не слышала ни о какой организации людей вроде меня. Я не знаю, чего вы от меня хотите. Но я встречусь с вами – к примеру, завтра в пять. Мы спокойно сядем и обо всем поговорим. Сейчас у меня просто нет сил. Я с ног валюсь. Но помните, если вы обманываете меня, если тут идет нечестная игра, то как только я обнаружу это, вы умрете.
– Хорошо, – согласился я. Напряжение последних дней и возраст тоже не располагали к ночным беседам. – Где и когда?
– Скажем, часов в пять в «Метрополе».
– Нет. Слишком далеко. Слишком людно. Давайте встретимся… Вы знаете район станции метро «Приморская». – Она кивнула. – Там есть кафе. Местные называют его «Поганкой». Это одна остановка от метро по Наличной, на углу. Место там тихое, мы можем спокойно посидеть и поговорить.
Валентина внимательно посмотрела на меня.
– Хорошо, – медленно проговорила она.
Я встал.
– Тогда мне остается лишь пожелать вам спокойной ночи.
Валентина кивнула.
Я прошел в прихожую, оделся. Валентина, не сказав больше ни слова, закрыла за мной дверь.
О чем она думала в ту ночь? Кем я представился ей? Или в эту ночь она прикидывала, сообщать или не сообщать о странном госте «завучу»? А может, она просто без сил повалилась на подушки и уснула мертвым сном?
* * *В «Поганку» я отправился вместе с Викторианом. Кафе вполне оправдывало свое название. На стенах висели безвкусные картинки с работницами и работниками, трудившимися не покладая рук и тут же перекусывавшими на фоне пейзажа нежно-поносного цвета. Столовские столики на трех металлических ножках и стулья с фанерными спинками и сидениями, выкрашенными в ядовитый зеленый цвет; на стене багрово-красный, засиженный мухами плакат, извещавший о том, что приносить и распивать спиртные напитки запрещено.
Взяв по стакану тошнотворного пойла бледно-коричневого цвета, в ценнике гордо именующегося «кофе», мы сели в дальнем углу пустого зала. Одного глотка мне оказалось более чем достаточно. Викториан вообще к своему напитку не притронулся. Он любил вкусные вещи, а продукты общепита к ним не относились. «Поганка» во всех отношениях оправдывала свое неофициальное название.
Валентина появилась точно в пять. Она выглядела потрясающе. Впрочем, она всегда так выглядела. Белый импортный пуховик, высокие белые сапожки на изящных шпильках, белая вязаная шапочка. Дама в белом.
С удивлением оглядев помещение, она подошла к нашему столику.
– А что, нельзя было выбрать место более отвратительное?
Видимо, это означало: «Здравствуйте».
– Вам не нравятся точки общепита? – поинтересовался Викториан.
Валентина подняла правую бровь, чуть скосившись на него, а потом перевела взгляд на меня.
– Вы не говорили, что будете не один.
– А вы не спрашивали.
Поведение Валентины было слишком вызывающим.
– Извините, нас не представили, – иронично заметил мой спутник. – Меня зовут Викториан.
Валентина вежливо кивнула. Ее жесты и мимика были чересчур манерными. Она напоминала плохую актрису, которой до смерти наскучили поклонники.
– Я так понимаю, что представляться мне нет необходимости?
Злая ирония сквозила в ее голосе. Вопрос остался без ответа.
Наступила пауза. Я молчал, не зная, с чего начать. Викториан безмолвно созерцал свой стакан с «кофе». Валентина разглядывала нас. Она определенно нервничала.
– Я хотела бы знать, что вам известно обо мне и что вам от меня нужно.
– Вы, как и мы оба, обладаете даром. Частичкой так называемого Искусства, – тихо ответил Викториан.
– Это я уже слышала.
– Вы Непосвященная?
– Не посвященная во что?
– Вы не совершали паломничества к Колодцу?
– Послушайте. Мне это начинает надоедать. Вы пригласили меня сюда и плетете какую-то чепуху о каких-то Древних, посвященных, непосвященных и черте о чем… Да, предположим, я обладаю неким даром, но это не повод рассказывать мне разные сказки.
– Это не сказки… Искусство чем-то напоминает религию.
– Тем более.
– А вы верите в колдовство? – неожиданно для себя встрял я в их разговор. Женщина посмотрела на меня именно так, как и должна была посмотреть – как на сумасшедшего. Я незаметно под столом толкнул Викториана ногой. Виктор щелкнул пальцами, и те вспыхнули, как спички. В окружении работников и работниц, несущих трудовую вахту, пусть даже они представляли собой всего лишь мазки масляной краски на стене, колдовское действо больше напоминало дешевый балаганный трюк из репертуара какого-нибудь провинциального фокусника. Но не было оваций. Огонь лизал изящные пальцы Викториана, но те не сгорали, пламя не тухло.
Какое-то время Валентина безмолвно смотрела на язычки пламени, потом неуверенно, дрожащими пальцами достала сигарету, прикурила у Викториана, при этом как бы невзначай коснувшись его кожи.
– Дешевый фокус! – фыркнула она, но в словах ее не было уверенности. Со стороны могло показаться, что она сказала это не для нас, а для себя.
Викториан погасил пламя.
– Это – колдовство. Искусство – это колдовство. Я не знаю, в чем проявляется ваш дар, но он связан со смертью, и он – тоже колдовство. Врожденное колдовство. На свете нет никакой телепатии и прочих чудес, которые приписывают безграничным способностям человека – есть только Искусство, которым некоторые люди наделены от рождения, – Викториан говорил взволнованно, но тихо. – В вашей душе от рождения также есть частица Искусства.
