Евгения Грановская - Демоны райского сада
У Лизы подкосились ноги. Она села на край стула и, пристально глядя на Дениса, проговорила:
– Я не понимаю… Про какие сто миллионов ты говоришь?
– Ах, ты не понимаешь? А ты вообще хоть что-нибудь понимаешь, а?
Он хищно прищурился и спросил с пьяной подозрительностью:
– Кто ты, вообще, такая? Откуда свалилась на мою голову?
– Ты сам меня сюда привез.
– «Привез…» Ты что – проститутка, которую я снял на Тверской?
– Денис!
– Хватит звать меня по имени! Для тебя я Денис Геннадьевич! А ты – шелупонь провинциальная. Тоже мне – Ольга Князева! Да ты посмотри на себя… – Люблинский скривился и презрительно проговорил: – Жалкое подобие!
Лиза вскочила со стула.
– Я уезжаю домой, – дрожащим голосом произнесла она и двинулась к двери.
– Стой!
Люблинский резко схватил ее за руку и дернул на себя. Лиза упала ему на колени. Бокал со стуком ударился об пол. Лиза хотела встать, но Денис удержал ее:
– Не дергайся.
– Отпусти меня! – покраснев от ярости, выкрикнула Лиза.
Денис вгляделся в ее лицо и пробормотал с усмешкой:
– Надо же… Вылитая Ольга… Никак не могу привыкнуть.
– Ты меня отпустишь?
– Холодная, неприступная… Знаешь, что она обо мне сказала? Что я для нее – не мужчина!
– Денис, я не хочу это слушать.
– «Не мужчина», понимаешь? Я дарил ей цветы… Кормил за свой счет в самых дорогих ресторанах… А она… Она так и не поняла. Думала – я все это делаю из дружеских побуждений. Нет, ты видела таких тупых баб, а?
Лиза снова попыталась вырваться, но тщетно. Денис держал крепко.
– Все думают, что мы с ней спим, – с саркастической усмешкой продолжил он. – Куда там… Она меня даже близко к двери своей спальни не подпустит. Я для нее мальчик на побегушках… Дениска Люблинский – «оксфордский мальчик»! Секретарь с записной книжкой в руках… Сделай это, подай то, позвони тому…
Внезапно он осекся, снова вгляделся в лицо Лизы и вдруг сказал:
– Слушай, а давай я представлю, что ты – это она. Точно! Ты – это она! Иди ко мне…
Люблинский обнял ее и попытался поцеловать, но Лиза увернулась.
– Денис, остановись!
– Да ладно тебе кочевряжиться! Ты же в этом своем… Новостройске… наверняка переспала с половиной города. У вас же там свободные нравы… Ну, давай, поцелуй меня! Мужиком больше, мужиком меньше. А мне радость.
– Отстань! – Лиза резко толкнула его ладонями в грудь. – Оставь меня в покое, придурок!
– Ах, придурок… – Глаза Дениса за стеклами очков затянула яростная пелена. Он схватил ее пальцами за шею. – Посмотрим, как ты теперь запоешь, стерва…
– Де… нис… Прошу…
Лиза пыталась оторвать его руки от своего горла.
– Значит, «не мужчина»? «Не мужчина», а?
Войдя в раж, Денис осатанел и продолжил сдавливать пальцами ее горло.
Лиза не могла дышать, глаза ее вылезли из орбит. Поняв, что вырваться не удастся, она дотянулась до настольной лампы, стоявшей на столе, обхватил пальцами бронзовую ножку, рывком сдернула лампу с места и ударила Дениса латунным плафоном по голове.
Пальцы Люблинского разжались. Он повалился на диван.
Лиза вскочила на ноги и закашлялась. В эту секунду дверь кабинета открылась.
– Ольга Александровна?
Лиза, хрипло хватая ртом воздух, повернулась к двери. Там стоял оперативник Миша Коростелев, которого все звали Майкл.
– Зай… ди, – прохрипела она.
Майкл поспешно закрыл дверь и подбежал к Лизе.
– Вызвать «Скорую»? – тревожно спросил он, поддерживая ее под локоть.
Лиза покачала головой. Наконец она прокашлялась и пришла в себя. Горло еще побаливало.
– Все… Все хорошо, – выговорила она и взглянула на Люблинского.
Майкл тоже уставился на Дениса.
– Что это с ним? – удивленно спросил он.
– Проверь… Проверь, он дышит?
Майкл помог Лизе сесть в кресло, затем склонился над Денисом, пощупал пальцами шею.
– Дышит, – с усмешкой проговорил он. – А уж как от него разит! Коньяка, что ли, перебрал?
– Да… Наверное.
Майкл убрал руку от шеи Люблинского и брезгливо проговорил:
– Напился как свинья. Тоже мне – интеллигентик! Не беспокойтесь, Ольга Александровна. Я отнесу его в комнату отдыха и положу на диван. Через несколько часов он проснется и будет в порядке.
– Я… Я его ударила лампой по голове.
– Правда? А я думаю: что это у вас лампа на полу валяется?! – Майкл осторожно ощупал Люблинскому голову. – Ничего страшного. Обычная шишка, – констатировал он. – Если хотите, я могу доставить его домой.
– Делай, как тебе удобнее.
– Ладно.
Майкл, действуя ловко и умело, словно всю жизнь управлялся с пьяными, поднял Дениса с дивана и взвалил себе на плечо.
– Приятного вечера, Ольга Александровна!
– Приятного вечера, Миша.
Майкл вынес Люблинского из кабинета.
Оставшись одна, Лиза закрыла лицо ладонями и тихо заплакала.
Минут десять она сидела почти неподвижно, беззвучно рыдая и оплакивая свою горькую судьбу. Потом, о чем-то вспомнив, вытерла слезы и со злостью проговорила:
– Пошел он к черту! Я и без него сумею!
Она взяла со стола телефон, нашла в справочнике имя «Скряба» и нажала на кнопку вызова.
– Семен, это я, – сказала она в трубку. – Я собираюсь на презентацию в «Синема-Ройал» и хочу, чтобы ты меня сопровождал… Я тебе позвоню перед выходом.
Лиза отключила телефон, поднялась с кресла и, пошатываясь от пережитого волнения, направилась к гардеробной.
* * *Спустя час Майкл, уже сидя в своей машине, достал из кармана смартфон, вошел в электронную почту и открыл последнее письмо из папки «Входящие». На белом экране появилась надпись:
Майклу от СПАСА:
Люблинский должен выбыть из игры.
СПАС
Майкл нажал на кнопку «Ответить» и набрал в открывшемся поле ответ:
Люблинский выбыл.
Затем клацнул клавишей «отправить» и сунул смартфон в карман ветровки.
* * *Люблинский выбыл.
Ухоженная бледная рука отложила смартфон. Затем пододвинула к себе голубую фарфоровую чашку с чаем. Глоток – ароматный черный чай с лимоном покатился по пищеводу согревающей волной.
Чашка вернулась на место, а ухоженная, молочно-белая рука потянулась к шахматной доске и взялась за черную пешку. На секунду черная пешка зависла в воздухе, а потом без колебаний срубила белого офицера.
В семь часов вечера Ольга Князева преобразилась. Темноволосый парик придал ее утонченному, бледному лицу зловещий шарм. Черное изящное платье, купленное у барыги, пришлось ей впору. Оно сидело абсолютно безупречно, а вырез очень выгодно подчеркивал ее не слишком впечатляющую грудь.
Бычок, одетый в темно-синий костюм, который сидел на нем как на корове седло, смотрел на нее восхищенно. И пока он оценивающе разглядывал ее, и позже, когда они ехали по вечерней Москве к мультиплексу, в его глазах то и дело появлялось угрюмое, плотоядное выражение, от которого Ольге становилось не по себе.
