Лорен Оливер - Неупокоенные
– Ты точно будешь счастлива, Мини-Маус.
Он назвал ее старым прозвищем, которое сам же ей когда-то и дал. Дэнни протянул руку и осторожно смахнул слезу с ее щеки большим пальцем. У него были мозолистые, теплые и надежные руки.
Вдруг Минна подумала, что действительно может стать счастливой! Что это и был ответ! Она порывисто поцеловала его, стараясь засунуть свой язык как можно дальше в его мягкий рот.
– Подожди! – выдохнул Дэнни, отстраняясь.
– Нет! – Минна обвила руками его лицо, толкнула Дэнни на пол и оседлала его, прижавшись к нему грудью. Она хотела поскорее оказаться там, внизу, где она чувствовала себя уверенно, где было тихо и даже биения сердца было не слышно.
– Подожди, подожди! – Он схватил ее за плечи и оттолкнул. Дэнни вытер рот рукавом, как будто он был грязным. Минна увидела сочувствие в его глазах. Внутри у нее все похолодело. – Хватит!
– Да что с тобой такое?! – Она сама не узнала свой голос – он словно доносился издалека и был каким-то чужим, высоким и визгливым. – Ты голубой, что ли?!
– Я женат, Мина. – Дэнни смотрел на нее с грустью и состраданием, как будто она была маленькой девочкой, а он собирался сказать, что ее любимый котенок умер.
– Ты же сказал, что вы разошлись!
– Минна… – вздохнул он и потер лысеющий лоб. – Это все неправильно…
Она встала на негнущихся качающихся ногах. Минна хотела унизить его, растоптать, показать, что ее на него плевать! Хотела найти его слабое место и давить на него, давить!
– Ладно, я все поняла. Не зря же в школе все думали, что ты гей.
В его глазах промелькнула злость. Минна торжествовала – она нашла!
Но Дэнни не закричал на нее, не стал ругаться. Он просто встал и пошел к лестнице.
– До встречи, Минна, – сказал он уставшим голосом.
– Поэтому я трахалась с Питером Контадино! – бросила ему вслед Минна. Она не понимала, что говорит, не контролировала себя, как будто напилась до чертиков. – На выпускном! Потому что ты отказался! Потому что все считали тебя голубым!
Дэнни застыл на лестнице. Минна видела, как напряглась его спина. Сейчас он развернется, сейчас начнет на нее кричать, хотя бы посмотрит на нее!
Но он ничего не сказал. И не обернулся. Весь мир Минны готов был обрушиться в пропасть.
Дэнни ушел вниз по лестнице, оставив ее одну.
Эми
У всех взрослых есть секреты. Так сказал дядя Трентон. Теперь и у Эми был свой секрет, значит, она уже взрослая, как дядя Трентон и мамочка.
Секретом была мертвая девочка, которую звали Кэти. Но Эми никому не могла рассказать ни про нее, ни про то, что ее звали Кэти, ни про то, что она пахла цветами, а не землей или грязью.
– Запомни, Эми, – сказал дядя Трентон, – мы рассчитываем на тебя. Ты уже большая девочка, и мы на тебя полагаемся.
Эми пообещала, что никому не скажет, потому что ей понравилась мертвая девочка, и она не хотела, чтобы у нее были неприятности. Мертвая девочка Кэти вынесла Эми из огня и стояла в коридоре, держа ее на руках, пока дядя Трентон кричал в трубку и вдалеке выли сирены пожарной машины. Когда носочки Эми стали мокрыми от пота, мертвая девочка помогла ей их снять, и даже сама сняла свои туфельки и носочки, чтобы они вдвоем сидели босые.
– Тссс, – сказала она, когда приехали пожарные, и деревья за окном стали красными и синими от их сирен. Мертвая девочка улыбнулась и приложила палец к губам Эми. Палец немного пах дымом. – Меня тут не было.
А потом она исчезла в темноте, держа в руках свои туфельки.
Часть VII
Ванная
Элис
Прошло четыре дня после пожара и после того, как Сандра объявила мне бойкот. Хотя она меня раздражала своей болтовней, и обычно я хотела, чтобы она замолчала, сейчас я скучала по разговорам с ней.
То же самое было, когда умер Эд. Я ждала этого, молилась об этом, мечтала, как люди мечтают об отпуске на тропических островах. Однажды была жуткая гроза и ливень, и мы вынуждены были сидеть дома четыре дня. Мы уже начали сходить с ума от скуки. Эд стрелял по воронам, рассевшимся на дереве через дорогу, из окна в ванной и часто промахивался. Наконец он напился виски и уснул, сжимая в руке ружье. Я проснулась посреди ночи и стояла над ним, глядя на его спящую фигуру и соблазнительно поблескивающий ствол ружья. Я думала: «Я могу сделать это. Я действительно могу». Я стояла так долго, мне казалось, что прошло несколько часов. Пальцы на ногах онемели от холода. И вдруг Эд перевернулся во сне, и я увидела его лицо, освещенное луной, на подушке и в ужасе отпрянула назад.
А потом это произошло. Двадцать второго марта семьдесят второго года. Я варила кофе и жарила яичницу с беконом на кухне. Мэгги уже на тот момент жила в Сан-Франциско. Эд брился наверху. Вчера мы опять сильно поругались. Он пришел домой очень поздно. И он был пьян. Я засунула два пальца в рот, чтобы меня затошнило, и он на меня не набросился.
Я услышала громкий стук, как будто наверху упал тяжелый мешок. Я нашла Эда в ванной – он лежал на полу без штанов, сжимая в руке бритву. К его лицу прилип небольшой кусочек туалетной бумаги, потому что он порезался и хотел остановить кровь. Он умер, не приходя в сознание, еще до того, как его доставили в больницу.
Врачи сказали, что это был сердечный приступ. Так иногда бывает: частое потребление алкоголя в больших количествах, много жирной пищи, большая нагрузка на сердце. Наш организм – это всего лишь комок проводов под напряжением. Они подсоединены к клапанам и переключателям, которые могут выключить всю систему в один миг.
Эд даже не закончил бриться. Когда я зашла в ванную и увидела его, то заметила щетину на правой стороне лица. Я вызвала «Скорую» и – не знаю, что мною тогда двигало – села на пол, положила его голову себе на колени и добрила его. Ему нравилось быть гладко выбритым.
Я не ожидала, что буду скучать по нему. Я думала, что его смерть принесет мне лишь облегчение. И я чувствовала себя свободной, как никогда. Иногда даже смеялась от этой мысли, так что на похоронах мне приходилось следить за собой и выглядеть печальной и расстроенной, хотя мне хотелось петь и танцевать. Вечером я ходила по дому и трогала вещи, которые теперь принадлежали только мне – диван, на котором он больше не будет сидеть, стулья, которые он больше не будет разбрасывать, и посуду, которую он больше не будет бросать в меня.
Но иногда я просыпалась среди ночи и пыталась в полудреме нашарить Эда рукой. В доме было необычайно тихо. Я подсознательно ждала, что вот-вот раздастся звук его шагов, что скрипнет дверь, что его громкий голос раскатится по дому. Еще несколько месяцев я ожидала, что вот-вот он крикнет: «принеси пива!», «давай быстрее!» или «где ужин?». И когда у меня по утрам пригорал бекон, я думала, как зол будет Эд, спустившись к завтраку, но потом вспоминала, что он никогда больше не спустится. Я так долго несла на себе это бремя, что, когда его сняли с моих плеч, я растерялась от этой легкости. Как ползучая лоза, которая вьется вокруг дерева – она и поддерживает, и убивает его одновременно. Даже отсутствие боли может вызвать дискомфорт, когда вы к ней привыкли.
