Юлия Перевозчикова - Городские ведьмы
Когда документы на квартиру Глеба были у нее на руках, а деньги ушли в благословенные земли, Марьяна вздохнула с облегчением. Бумаги, которые просила сделать Таня, тоже готовы. Можно отдавать. Вот все и кончилось. За те две недели, пока не видела Титова, она уже привыкла к тому, что вечером идет домой, в свое любимое гнездо. Правда, гнездо по-прежнему казалось ей слишком большим, но она надеялась, что привыкнет. Коля притащил елку, такую большую и пушистую, что не хватило игрушек, и они всей семьей придумывали, чем еще ее украсить. На елку повесили старинные безделушки, которые нашлись в доме, детские поделки мальчишек из старой коробки с антресоли. Ель получилась смешная, трогательная, какая-то очень домашняя, и Марьяна еще раз мысленно поблагодарила высшие силы и за квартиру, и за тот покой, пока еще хрупкий, как первый лед, что жил в ее душе эти две недели. В Новый год все оказались дома. Мальчишки куда-то собирались, но после полуночи, точнее старший, младший рассчитывал просто упасть ему на хвост, поэтому всячески подлизывался, помогал по хозяйству, позволял умеренно собой помыкать. Речь президента они аполитично прослушали вполуха, дожидаясь команды «можно». Коля почему-то никому не давал есть до того, как часы на Спасской башне начнут отбивать минуты нового года. Впрочем, такую традицию завела еще бабуля, муж только ее подхватил, поскольку бабушка и «внучатый зять» отлично ладили и любили друг друга, как родные.
Глеб позвонил, когда пробили куранты. Звонок ударил по нервам Марьяны, разбив ее душевное равновесие, как острый каблук хрупкую осеннюю лужу. Она почему-то сразу поняла, что это он, хотя позвонить могли многие.
– Привет! С Новым годом!
– Спасибо, и тебя.
– Как там моя квартира поживает?
– Отлично поживает, тебя дожидается. Чистенькая, светлая. Михаил Семенович даже полы помыл и раскладушку на помойку вынес.
– А кухню тоже вынес?
– Нет, кухню оставил. Даже полочки тряпочкой протер.
– Молодец какой! Надо это отметить.
– Приедешь – отметишь.
– Отметим. Ты не против? Что тебе привезти?
– Крымского вина. Знаешь, я в юности пила удивительную мадеру. Там еще есть мадера?
– Есть. Хоть залейся. Я привезу. Я буду еще до Рождества, числа до пятого.
– Ну и хорошо.
– Ты больше ничего не хочешь мне сказать, Марьяна?
– Поздравляю с Новым годом! Желаю счастья в личной жизни и успехов в труде. Достаточно?
– Не вполне, но обнадеживает. А больше ничего? Ну что-нибудь ласковое, а, Марьяна?
– Глеб, ты пьяный!
– Конечно, пьяный! Кто же трезвый в Новый год? Я соскучился по тебе, очень.
– Господи, что ты несешь… Замолчи.
– М-да, действительно… Извини. Ладно, пока. До новой встречи в новой квартире и с годом тебя новым еще раз.
– Спасибо, и тебя.
В бывшей квартире Михаила Семеновича было чисто, тепло и пусто. Глеб опаздывал. Он позвонил с вокзала, сказал, что заберет кой-какие вещи со старой квартиры и подъедет. Потом позвонил еще раз и сообщил, что застрял в пробке. Марьяна безропотно ждала. А что еще делать? Ключи, документы – все у нее. За время «мертвого сезона», от Нового года до старого Нового года, когда рынок недвижимости замирает, она успела и отдохнуть, и успокоиться, поэтому ждала Титова без трепета. Ну, почти без трепета. Тренькнул звонок, она пошла открывать.
– Ну что, это теперь мой дом? – Вошел веселый, пахнущий морозом Глеб. Он посвежел в Крыму, на щеках проступил румянец, даже светлые глаза не казались такими холодными.
– Да, вот твои документы – принимай работу.
– Отлично. – Титов быстро просмотрел сложенные на столе бумаги. – А это что?
– Расписка. Что деньги получены.
– Так в договоре же все есть. Тут сумма полностью указана.
– Ну и что? Расписка лишней не будет.
– А куда ее девать?
– Никуда не девать. Хранить.
– А хозяин выписался?
– Незачем. В квартире давно никто не прописан. Забыл? Ты что такой дотошный? Хочешь убедиться, что не зря мне деньги платишь?
– Да, деньги. – Глеб полез во внутренний карман куртки и вытащил сложенный вдвое конверт. – Возьми, пожалуйста, гонорар.
– Охотно. – Марьяна щелкнула замком портфеля, отправляя конверт в его шелковое коричневое нутро.
– Не закрывай. – Глеб достал из сумки две бутылки, протянул одну. – Вот тебе мадера с далекого полуострова. Одну тебе, а одну сейчас выпьем. Надо обмыть покупочку.
Марьяна пристроила бутылку в полупустом портфеле. С трудом защелкнула замки. Хмыкнула:
– А там что, не обмыли?
– Обмыли, конечно, но не то.
– Ты же за рулем.
– Нет, на частнике, машинка моя не завелась. Завтра займусь.
Глеб достал из объемистой сумки упаковку с пластиковыми стаканчиками, пакет багровых зимних яблок. «Ред дилишес», так они называются, вспомнила Марьяна. Зубами разорвал полиэтилен, достал стаканчики. Вымыл два яблока под краном, штопором с перочинного ножа ловко открыл бутылку. Разлил жидкость, похожую на зрелый янтарь. Чуткий нос Марьяны уловил тонкий запах настоящего живого виноградного вина. Сладкий ветер далекого Крыма…
– Ну что, давай за этот дом!
– Давай. – Марьяна подняла стаканчик к губам, глотнула. Терпкий, сладковатый вкус наполнил рот. Она стала пить, медленно, маленькими глотками, наслаждаясь вкусом, запахом, слушая толчки крови в висках…
– Все, больше не могу. – Глеб резко поставил стакан на стол и подошел к Марьяне. – Хватит. – он отнял у нее стакан, обнял, прижался к губам, пахнущим солнечной мадерой…
Они обрели способность размышлять не скоро. Первое ощущение, соединяющее Марьяну с реальностью, – голая спина, мокрая от пота, прилипшая к скользкому, покрытому лаком паркету. И тяжесть от мужского тела, более крупного и мускулистого, чем у мужа, с курчавой порослью на груди. Незнакомого тела. Тела Глеба. «Я падала, падала и вот упала. Или еще лечу?» – подумала Марьяна, хотя вроде и думать-то не могла.
Глава одиннадцатая
Белый и черный ножи
Юлька ворвалась в дом, засыпанная снегом по самую макушку, замерзшая и злая. Берта даже гавкать перестала, когда увидела на пороге сердитый ком из меха и белых хлопьев с блестящими гневными глазами. Сбросив капюшон и помотав головой, как собака, Вишневская принялась отряхиваться в прихожей.
– Привет, – сказала Таня, – не разводи сырость, иди-ка на лестницу, я тебя щеткой почищу. Кофе выпьешь?
– Чаю. Щетку давай, сама отряхнусь.
– А спину? Она тоже в снегу. Или у тебя на спине руки выросли? Дополнительная пара?
– Ладно, отряхни.
– Спасибо за разрешение. А что ты такая злющая?
Они вышли на лестничную площадку. Когда пушистая кроличья шуба была полностью очищена от мокрых хлопьев, Юля снизошла до объяснений:
![Астрид Линдгрен - Собрание сочинений в 6 т. Том 3. Карлссон, который живет на крыше [Крошка Нильс Карлссон и др.]](/uploads/posts/books/211990/211990.jpg)
