Антон Ульрих - Джек. В поисках возбуждения
– Я же говорил, что, когда приедет старина Джек, вот тогда начнется настоящее веселье.
Он уселся подле нас, велел официанту вернуть певичек, пообещав, что не будет задирать их юбки в течение ближайшего получаса, и спросил меня:
– Скажи, Джеки, а что это у тебя за новый приятель? Такой мелкий и худой? Я его что-то раньше нигде не видал.
Я с удивлением посмотрел на университетского товарища.
– Как это нигде не видел? А в ложе? Или в клубе?
Джордж задумчиво почесал взлохмаченные волосы.
– Что-то не припомню. Хотя если честно, то его рожа показалась мне знакомой. Я видел вас случайно обоих в кебе. Вы ехали куда-то и сидели чуть ли не в обнимку, словно голубки, типа приятелей этого гомика Уайльда.
Я пару раз предлагал Алексу познакомиться с моими приятелями, но он неизменно отклонял предложение, что казалось мне странным, и если бы не его утонченный вкус, знания и острый ум, которые мне импонировали, то я бы давно уже расстался со столь необычным товарищем. Я часто бывал у него дома, да и он ко мне несколько раз заезжал, особенно когда у меня никого не было, но я действительно ни разу не видел Александра Томсона в клубе, в ложе и на различных великосветских раутах и прочих публичных мероприятиях.
– Мой приятель немного стеснителен, – отделался я скомканным объяснением и тут же постарался перевести тему разговора в другое русло. – Лучше скажи-ка мне, Джимбо, когда мы будем лицезреть твою невесту?
Джордж плотоядно ухмыльнулся:
– Уже на следующей неделе. Ее отец устраивает бал, на который, я надеюсь, вы обязательно придете. Поддержать старого товарища, – добавил он, видя, как мы в шутку начинаем отнекиваться. – Там будут хорошенькие мисс. Кстати, бал устраивается в основном из-за младшей сестры Джулии, так зовут мою невесту…
– Да знаем мы, как ее зовут! – воскликнул Малыш Саймон пьяным голосом. Ты лучше скажи, много ли за этой младшей дают приданого? Ты, например, за свою сколько берешь?
– Сэр! – строгим тоном сказал Джордж Мюррей, вскакивая со стула и нависая над Малышом Саймоном. – Да как вы смеете говорить о таком с джентльменом? Вообще-то немного, – туг же сказал он своим обычным веселым голосом. – В этой семье главное – положение при дворе и титул.
– Что ж, ради положения и титула стоит сходить на бал, – заявил Саймон. – Так ведь, Джеки?
– Точно, – сказал я и крикнул, обращаясь к вышедшим на импровизированную эстраду молоденьким певичкам: – Девочки, пойте же нам!
Глава третья
Полицейская карета подъехала к роскошному особняку, располагавшемуся прямо в самом центре Лондона. Выходя из кареты, Фредерик Эберлайн подумал, что из окон особняка наверняка открывается прекрасный вид на стоявший напротив архитектурный ансамбль, он даже захватывает угол открывающейся Трафальгарской площади, не то что вид из его конуры, чьи окна выходили прямо на кирпичную заднюю стену соседнего доходного дома. Двухкомнатная, скромная по размерам квартира инспектора была полнейшей противоположностью роскошным апартаментам, занимаемым главой Скотленд-Ярда.
Дверь открыла опрятная горничная, которая с учтивым поклоном провела гостя, а Годли побоялся заходить к всесильному лорду Пальмерстоуну в прихожую, шикарно обставленную дорогой мебелью. Пока Эберлайн, словно зеленщик, принужден был ожидать внизу хозяина особняка, он с интересом принялся осматриваться. Картины, украшавшие стены коридора, уходящего вдаль и освещенного светлыми газовыми рожками, говорили о дорогостоящих пристрастиях лорда Пальмерстоуна. В углу красовалась гравюра с изображением Хирама, мифического родоначальника вольных каменщиков, державшего в руках циркуль и угольник, символы масонов. Несмотря на обет молчания и сохранения тайны ложи, хозяин повесил гравюру на видное место таким образом, чтобы всякий входящий в его особняк знал, с кем имеет дело. В Лондоне ни для кого не было секретом, что лорд Пальмерстоун являлся председателем лондонской ложи и имел двадцатую степень посвящения, то есть имел титул его преподобия Великого магистра.
Дверь в конце коридора открылась, послышалось звяканье столовых приборов и шум множества голосов, которые означали, что лорда оторвали от ужина в кругу гостей, а это не предвещало инспектору ничего хорошего. Однако Фредерик Эберлайн был не из робких, а потому совершенно не обратил внимания на недовольный вид вышедшего к нему главы Скотленд-Ярда и накрахмаленную салфетку, которую он забыл снять с горла.
– Надеюсь, инспектор, у вас достаточно важная новость, чтобы прийти ко мне во внеурочное время, – немного обиженным и крайне рассерженным тоном сказал лорд Пальмерстоун.
Эберлайн прекрасно понимал старика. Его назначил на должность главы Скотленд-Ярда старинный приятель, занимающий ныне должность премьер-министра, которому очень хотелось иметь на этом месте своего человека. Совершенно не склонный к ежедневным столкновениям с грязью и человеческими пороками, лорд Пальмерстоун старался как можно меньше вникать в работу порученной ему организации, давая тем самым определенную свободу действий инспекторам. За это Эберлайн чрезвычайно ценил старика, однако дело Джека Потрошителя требовало его постоянного участия.
– Сэр, я прошу простить меня, что отрываю вас от ужина, – учтиво и мягко сказал инспектор, – но мы нашли его.
Еще одним качеством нынешнего главы Скотленд-Ярда было поразительное умение с полуслова понимать собеседника. Лорд Пальмерстоун тотчас же подобрался, глаза его заблестели.
– Замечательно, инспектор Эберлайн! Просто отлично! Что требуется от меня?
– Разрешение на арест, сэр.
И опять главу Скотленд-Ярда не подвело умение понимать, куда клонит его подчиненный.
– Если вам требуется разрешение, значит, это не просто уличный бродяга? – задал он наводящий вопрос и, предугадывая ответ, отворил боковую дверь, ведущую в небольшой кабинет. – Прошу.
Кабинет был еще и курительной комнатой. Старик достал из шкафа деревянную шкатулку с сигарами, раскрыл ее и протянул инспектору. Подобный жест мог означать только одно: лорду была крайне необходима поимка злодея, держащего в страхе огромный город.
– Итак, инспектор, кто он?
– Это лейб-медик королевской семьи, сэр, – ответил Эберлайн.
Лорд Пальмерстоун задумался. Сэр Джек находился под наблюдением полиции в связи с убийством его жены, а также некоего джентльмена, чье лицо было настолько изуродовано, что никто не смог признать его. Дело было темным и попахивало прелюбодеянием. Лейб-медик мог бы легко отделаться, если бы признался в том, что, застав супругу с неким джентльменом в интимной позе, не сдержал порыва чувств и убил обоих. Однако сэр Джек, коего знал весь высший аристократический свет как самого блестящего молодого человека, начисто отрицал свою причастность к преступлению, совершенному в его особняке, а потому старый глава Скотленд-Ярда счел должным поручить расследование этого запутанного дела не менее блестящему инспектору Эберлайну, который уже вел одно расследование – дело Джека Потрошителя. Теперь же Эберлайн поставил лорда Пальмерстоуна перед фактом, что сэр Джек и является тем самым пресловутым потрошителем падших женщин.
