Челси Ярбро - Хроники Сен-Жермена
— Гарриет — психиатр, дорогая, — сообщил, улыбаясь, Франциск.
— Неужели? — В глазах стоявшей с ним рядом красавицы вспыхнул искренний интерес. — А я, представьте себе, археолог.
— Вы выглядите слишком молодо, чтобы… — неуверенно произнесла Гарриет и махнула рукой.
— Ах, внешность! — Мадлен, поморщившись, хлопнула себя по щеке. — Она доставляет мне много хлопот, но тем не менее я умудрилась получить академическое образование. И сумела защитить пару докторских диссертаций — как в Азии, так и в Европе. На деле я не так уж и молода. — Она повернулась к Франциску. — Ты тоже почти не меняешься, а?
— Наверное, это фамильное качество, — предположила Гарриет с фальшивой улыбкой.
— Что-то такое прослеживается, — согласился Франциск и виновато прибавил: — Вы не обидитесь, если мы вас оставим?
— О, безусловно. Вам ведь надо наговориться. — Гарриет ощутила укол ревности, но постаралась не выдать своих чувств. — Увидимся вечером.
Она еще раз махнула рукой и пошла вниз по лестнице.
— Я привезла с собой компаньонку, — послышалось за спиной. — Ничего?
— Думаю, мистер Роджерс сумеет договориться с владельцем отеля, — беззаботно откликнулся Франциск и получил в ответ короткий смешок.
Гарриет, сунув руки в карманы брюк, брела по садовой дорожке. Тягостное настроение, ее охватившее, было, конечно же, вызвано ломотой во всем теле после длительной конной прогулки. Во всяком случае, она старалась убедить себя именно в том.
Полнолуние трое суток как минуло, и теперь круг луны имел небольшую щербинку, словно мыши попробовали его на зуб. Мягкий серебряный свет падал на дорожку, проложенную вдоль озера, по которой шла Эмили Харпер. Ее лицо было задумчивым, а сердце переполнял холодящий восторг. Никто, даже преподобный Мастерс, не вселял в нее столь непреложного представления о собственной значимости, как господин Лорпикар. По телу девушки волной прошла сладкая дрожь, и она приостановилась, чтобы взглянуть на свое отражение. Воду морщило, отражение колебалось, но это не испортило ей настроения. Ведь господин Лорпикар где-то рядом, а может быть, уже тут.
На луну нашла тень, и Эмили радостно вскинула голову. В следующий миг ее лицо омрачилось.
— Добрый вечер, мисс Харпер, — учтиво сказал мистер Франциск, подъезжая к ней на поджарой серой кобыле.
— Добрый вечер, — вяло кивнула она.
Он улыбнулся и спешился.
— Я чувствовал, что найду вас у озера. Ваши родители очень обеспокоены.
— Ах, родители! — Эмили очень надеялась, что ее возглас прозвучит независимо, на деле же она попросту огрызнулась и мысленно выругала себя за это.
— Да. Они попросили меня отыскать вас, и я согласился. Я решил, что вам проще объясниться со мной, чем с отцом.
Эмили вздернула подбородок.
— Я слышала, к вам приехала какая-то француженка.
— Так и есть, — добродушно ответил Франциск. — Мы давно дружим и даже состоим в некотором родстве.
— Так вы француз? — спросила Эмили с неожиданной живостью.
— Нет, хотя мне случалось живать и во Франции. — Музыкант подстроился к шагу девушки, ведя лошадь в поводу.
— Я бы хотела там побывать. И вообще в Европе. Мне хочется куда-нибудь, где интересно. — Она свела губы в трубочку и наморщила нос.
Франциск покачал головой.
— Милая Эмили, в Китае, например, слово «интересный» означает еще и «опасный». Вам не худо бы об этом знать.
Эмили вновь вздернула голову, зная что ее обычно тусклые волосы в лунном свете обретают особенный блеск. Она надеялась, что мистер Лорпикар видит ее, и на идущего рядом спутника не смотрела.
— Вы не знаете, что такое беспросветная скука.
— Я? — Музыкант усмехнулся. — Я знаю о скуке много больше, чем вы. Но я научился справляться с этим недугом.
— Научились? И как же? — спросила девушка, с плохо скрываемым нетерпением озираясь по сторонам.
На вопрос не ответили, потом Франциск осторожно заметил:
— Думаю, мистер Лорпикар не придет. — Он не стал говорить, что позволил себе заглянуть в коттедж номер тридцать три и никого там не обнаружил. — Знаете, Эмили, вы еще молоды и склонны к неоправданным… — Музыкант не закончил фразу. «Кому помогают все эти нотации?» — спросил он себя.
— Увлечениям? — договорила с вызовом Эмили. — Но я с удовольствием предаюсь им. Мне хочется увидеть и испытать все, что возможно, пока не сделалось слишком поздно.
Франциск остановился так резко, что лошадь ткнулась мордой ему в плечо.
— Слишком поздно? Но вам еще нет двадцати.
Взгляд девушки был мрачен.
— Ах, знали бы вы! Отец, вы только представьте, сватает меня за Рея Ганнермана! Подумайте, каково это, а?
Франциск не имел о том представления, однако счел нужным заметить:
— Замуж вам вроде бы рановато.
— Отец решил, что пора. По его мнению, я нуждаюсь в надежном и рассудительном спутнике, способном меня направлять. Вот вздор! Я сама отлично справляюсь, — обиженно заключила она и быстро пошла вперед по дорожке.
Не такой уж и вздор, подумал Франциск. Мистера Харпера как раз понять можно. Трудно понять таких вот девиц, норовящих вредить себе всеми доступными способами.
— Знаете, — задумчиво сказал он, — некогда я знавал одну женщину… и она…
— Эту французскую фифочку? — спросила Эмили грубо.
— Нет, то была итальянка, вдова, очень привлекательная и постоянно искавшая новизны в ощущениях. Ощущений хватало, но наконец они ей приелись, и она, сильно расстроившись, ударилась в самый суровейший аскетизм, ставший, правда, для нее всего лишь еще одним острым переживанием. Я говорю это потому, что, мне кажется, вам стоит пересмотреть свою жизнь.
— Вы хотите, чтобы я сделала выбор в пользу Рея Ганнермана? — спросила Эмили, покрываясь красными пятнами.
— Нет, но вы должны понять, что жизнь — это не то, что вам могут дать, а то, что вы способны взять от нее сами. Постоянно равняясь на чьи-то оценки, невозможно составить суждение о себе.
По тому, как дернулось угловатое плечико, можно было понять, что слова эти прозвучали впустую.
— Что сталось с той итальянкой? — спросила Эмили, когда ее спутник умолк.
— Она сгорела как свечка. — Это было чистейшей правдой. — Идемте, Эмили. Уже поздно. Мистер Лорпикар не придет.
— Вы просто не хотите, чтобы я с ним встречалась, — выпалила девушка, полагая, что вывела собеседника на чистую воду, и весьма удивилась, когда тот ничего не стал отрицать.
— Конечно не хочу, ибо он очень опасен.
— Нет, не опасен, — возразила Эмили. Не очень, впрочем, уверенно. — И я ему нравлюсь.
