Сергей Арно - Роман о любви, а еще об идиотах и утопленницах
— Да что за день! Где они все?!
В сердцах шарахнул по двери кулаком.
Андрей вышел во двор и поглядел на окна Мелодия.
«Наверное, милостыню просить уехал, — подумал он, — ну, это на целый день, но ведь соседка-то дома! Она, карга, всегда дома. Почему не открывает?!»
Вся обстановка бабкиной комнаты перекочевала к помойному баку, где ей было самое-то и место.
Андрей вышел на улицу, дождь перестал, но небо не прояснело. Такой удачный с утра, день оказался полным разочарований. Андрей неспешно шел по улице в сторону «Горьковской», глядя на прохожих в надежде увидеть среди них знакомое лицо. Домой ехать не хотелось. Как только он представлял себе, что вернется в дом, полный воплей идиотов, настроение становилось не плохим — плохим оно было и так, — отвратительным.
И вдруг взявшаяся неизвестно откуда странная мысль остановила его посреди улицы, он постоял на месте, раздумывая, потом повернул в обратную сторону.
Через полчаса он вышел из трамвая и, перейдя площадь Труда по недавно построенному подземному переходу, оказался на Красной улице, теперь ее переименовали в Галерную, но Андрей с детства знал ее как Красную. Давненько он здесь не бывал. Сначала он зашел во двор дома двадцать пять, здесь он жил с родителями до восемнадцати лет. У них была огромная комната на последнем этаже, их квартира была единственной жилой по всей лестнице, остальные двери были заколочены. Дом принадлежал музею истории Ленинграда, так что получилось, что он жил в музее. Предаваясь воспоминаниям, Андрей недолго простоял в своем дворе, не за этим он приехал сюда.
Дом Кристины, в той жизни она звалась Леной, был в конце улицы. Номера Андрей не помнил, помнил только, что не доходя до красивого особняка за решеткой.
С тех пор здесь все изменилось. Наверняка в той квартире жили уже другие люди, и надежды что-либо узнать не было, но Андрей решил все-таки использовать этот последний шанс. Лена жила на первом этаже с отдельным входом из двора. Удивительно, но дверь, покрашенная зеленой облупившейся краской, сохранилась именно такой, какой помнил ее Андрей, и окна на уровне земли с занавесочками…
Андрей позвонил, с другой стороны двери заскрежетал засов.
«И засов тот же», — подумал Андрей, дверь приоткрылась, в щели показалось старушечье лицо.
— Здравствуйте, — начал он, но старушка прервала его.
— Заходите, заходите быстро.
Андрей оказался в премаленьком претемненьком помещении, откуда за хозяйкой прошел в прихожую. Старушка поспешно закрыла дверь и с облегчением вздохнула.
— У нас топят плохо, квартира вымерзает вся, — пояснила она свою торопливость. — Проходите в комнату.
На старушке была надета теплая кофта, повязанная сверху серым пуховым платком, а под халатом спортивные рейтузы. Она была с виду тучная: то ли по конституции, то ли от надетой в переизбытке одежде. Андрей, так и не успевший начать разговор, прошел вслед за хозяйкой в комнату.
— Вот эта комната, — сказала она, махнув рукой. — Живите на здоровье.
Андрей догадался, что его ошибочно приняли за кого-то другого. Он смутился, ситуацию нужно было исправлять.
— Меня зовут Андрей, а вас, извините, как?
— Мария Николаевна я, — почему-то удивленно сказала старушка, и только сейчас Андрей заметил, что у нее на редкость добрые и живые глаза.
— Я к вам не жить пришел, Мария Николаевна, — глаза старушки выразили удивление. — Я зашел спросить о девушке… Когда-то здесь жила девушка, ее звали Лена… Извините, фамилию не помню, мы учились в одном классе, — старушка глядела на Андрея округленными глазами молча, по чему он заключил, что ему удалось произвести впечатление. — Я ее, Мария Николаевна, разыскиваю.
Больше он не придумал, что сказать. Тучная старушка молча продолжала глядеть.
«Может, не поняла?» — подумал Андрей.
— Я, говорю, хотел бы видеть Лену, она здесь жила когда-то, — повторил он громче обычного, предположив у старушки от возраста слабый слух.
Все так же не моргнувшие ни разу глаза старушки вдруг переполнились слезами, и они потекли по щекам прямо под пуховый платок, но она все так же глядела на Андрея. Он смутился, не понимая, чем мог обидеть ее.
— Сядь, милый, — вдруг сказала она, ладонью вытирая щеки.
Андрей опустился на венский стул, стоявший возле накрытого ветхой скатеркой стола. Мария Николаевна села напротив, и снова тяжелая тишина повисла в комнате. Старушка молча смотрела на Андрея.
— Давно уже никто не спрашивал о Леночке, — проговорила она наконец. Она больше не плакала, но в глазах ее появилось что-то другое, более тяжелое и трогательное. — Давно, — повторила она и снова замолчала надолго.
— Да я, собственно… — начал было Андрей, когда совсем уж молчание сделалось невыносимым.
— Так вы учились с ней в одном классе? — перебила старушка. — А зовут вас как?
— Андрей меня зовут.
— Она была отличницей.
Лена никогда не была отличницей, Андрей об этом знал, но не стал спорить.
— Так вам неизвестно, что с ней случилось? — спросила старушка, достав из кармана носовой платочек и теребя его в руках.
— Нет.
Андрею как-то вдруг сделалось нехорошо на душе, что-то словно сдавило сердце.
— Она утонула, — вдруг сказала старушка тоном, предполагавшим, что об этом уже давно всем известно.
— Как утонула?!. - краска бросилась Андрею в лицо, сердце учащенно заколотилось, перед глазами поплыли темные пятна. — Как утонула?! — он предполагал все что угодно, только не это.
Вид у него, должно быть, изменился так, что и старушка заметила. Она прошаркала на кухню, принесла ему стакан воды. Андрей был настолько потрясен услышанным, что был близок к обмороку.
— Как это случилось? — еле слышно проговорил он.
Старушка же успокоилась. Она села на прежнее место и сложила руки на груди.
— Не думала я, что еще кто-нибудь придет про Леночку спрашивать, ведь столько лет прошло.
Андрей поднес стакан к губам и допил оставшуюся воду.
— Что значит — столько лет… — проговорил он растерянно. — Почему лет?
Старушка пожала плечами, провела по сухим глазам ладонью.
— Шесть лет уже скоро, — сказала она печально, — как Леночка ушла от нас.
— Что значит — шесть? Почему шесть?..
Но по лицу старушки он вдруг понял, что говорить дальше не следует, что нужно помолчать… В лице ее было столько горя и муки от запекшегося в душе горя, что ему сделалось страшно. Он понимал, что сейчас происходит нечто невероятное и лучше не говорить, а слушать.
— Как это произошло? — спросил он.
