Олег Маркеев - Таро Люцифера
Но и это для русского человека привычно и терпимо, как погода. Плюнет в рожу дэзовская салтычиха, а ты утрись и еще раз в ножки поклонись. Намекнут, что мало дал на лапу, поскреби по сусекам и дай сколько требуется. И пусть тарифы на взятки растут вместе с платой за проезд в автобусе. Не возбухай. Соображать должен, не подмажешь, не поедешь.
Но хуже всего низшее звено власти. Высшая власть тебя, букашку, даже не разглядит с высот своих двухглаво-орлиных. Мэрская тоже лично в тебе особо не нуждается. Из телевизора на тебя в День города поулыбается — и хватит. Но от сатрапчиков низшего звена ты не отвертишься. Они всегда рядом. Свое всегда стребуют, да еще поизмываются всласть.
Потому что сами, големы власти, из грязи слеплены, по ней ежедневно ножками чапкают, в ней живут и в ней и останутся. От того и характер у них поганый и душа затхлая, как шинельный дух.
Корсаков протер глаза и получше рассмотрел сержантика. На рябом лице явственно читался аттестат сельской десятилетки и диплом школы милиции. В уголках губ — минимум год службы в линейном отделе. В глазах — ненависть к «зажравшимся москвичам».
Сержантик тоже составил представление о Корсакове, явно нелицеприятное, потому что сразу же перешел на хамско-пренебрежительный тон, коим низший эшелон власти общается с низшими представителями народа.
— Ты чего тут маячишь, мужик? Спать негде, так я устрою.
Корсаков мысленно прикинул куда улетит фуражка с репообразной головы големчика, если залепить точно в покатый лобик.
Сержант постучал дубинкой по стойке. Столик от ударов задрожал, и кофе выплеснулся из стаканчика.
— Что не ясно, бля? Документы давай!
Корсаков потянулся к карману.
— А представляться, товарищ сержант, уже не надо? — как мог, вежливо спросил он.
— Тебе это надо? — усмехнулся сержант.
— Не очень. Но так положено.
— На «положено» давным давно положено! — Сержант с радостью продемонстрировал, что в армии уже отслужил, свое от дембелей отгреб и «духам» раздал, и значит цену унижению знает и гнобить людей умеет вполне профессионально. — Ты не выеживайся, мужик. Документы давай.
Корсаков выудил из кармана удостоверение международного союза художников.
— Сойдет? — спросил он.
Сержант презрительно скривился.
— Не катит. Тут у нас на вокзале один крендель третий год бомжует. Так у него ксива союза писателей Узбекистана, секция поэзии. Кликуху ему за это дали «Акын».
— Но я действительно художник.
— А выглядишь, как обсос последний. На какой помойке плащик подобрал?
В нагрудном кармане у Корсакова лежал паспорт с пропиской на Кутузовском проспекте, и он решил немного понаглеть.
— Это стиль такой. Чтобы вы знали, мне этот плащ подарил сам Илья Глазунов. Слыхали про такого художника? — с невинным видом поинтересовался Корсаков.
Судя по лицу сержанта, его познания в живописи плотно застряли на классической картинке «Опять двойка». И он поджал губы.
— А рожу тебе кто разрисовал?
Корсаков осторожно погладил себя по скуле.
— С Никасом Сафроновым о колористике поспорили. Зураб Церетели, тот, что Храм Христа построил, — уточнил для сержанта Корсаков, — разнимал. Мужик он здоровый, скульптор, как ни крути. Слегка зацепил, а след остался.
Сержант прищурился. И показал, что тоже не пальцем сделан и кое в чем разбирается.
— А синячок-то утром поставили.
Корсаков вздохнул, напустил на себя мечтательный вид.
— Утром я еще в Гамбурге был. Выставку «Русский ренессанс» с Никасом Сафроновым открывали. А сейчас — вот, дышу воздухом родины.
— И с таким лицом через границу пустили? — с подозрением спросил сержант.
— А почему нет? — Корсаков пожал плечами. — Летели спецрейсом «Газпрома». Все вопросы к Рюмочке Вяхиреву. Да не смотри ты так! Ты, братец, меня не видел, когда я из Нью-Йорка прилетел. Вот это был макияж! Мы там на пару с Володькой Шемякиным, тоже, кстати художник, разбомбили бар «Ангелов Ада». Это байкеры типа наших «Ночных волков», только круче. Устроили им Сталинград, чтобы знали, что такое русские.
История была вполне реальной. Только Корсаков в том погроме не участвовал. Шемякин один справился.
Сержант потянул носом. На это счет Игорь не беспокоился. Если и пахло от него перегаром, то только двухсотлетнего коньяка.
— Документки. В смысле — паспорт. — Сержант дубинкой придвинул к Корсакову книжечку удостоверения.
— Где-то был.
Корсаков озабоченно похлопал себя по карманам, чтобы у мелкой шавки выделилась слюна, и лишь после этого достал паспорт.
Сержант принял его, на лице мелькнула растерянность. Паспорт был в дорогой кожаной обертке. Все странички идеально чистыми.
Этому трюку, купирующему кусательно-глотательный рефлекс у низших представителей власти, Корсакова обучил участковый. По его словам, опытный мент степень законопослушности гражданина вычисляет по внешнему виду паспорта: если замызган и засален, как бы не был одет обладатель, ждать от него уважения к законам не приходится. Надо делать стойку и рыть глубже, обязательно что-нибудь тухлое найдешь.
Сержант развернул паспорт и вдруг дрогнул острым кадыком. Глаза его вылезли из орбит.
У Корсакова душа ушла в пятки; подумалось, что успели дать в розыск.
Но оказалось, что сержант смотрит не на фото в паспорте, а на белый прямоугольник плотной бумаги, который удерживает, прижав пальцем с черным ободком на ногте.
Читать по-английски сержант если и умел, то в пределах курса сельской средней школы. То есть — вообще никак. Но не надо было быть полиглотом, чтобы разобрать, а главное осознать, что значит «Swiss Bank… 1, 250, 000. &».
Сержант сглотнул, с трудом оторвал взгляд от чека.
Сержантик был незаконнорожденной дитятей рыночных отношений. Он привык, что граждане держат в паспортах доллары, рубли, карбованцы и прочие «зайчики» СНГ, как американцы носят мелкие купюры на случай уличного ограбления. Там у них этим промышляют афро-латино-азиатские гопники, а у нас мелкое уличного мздоимство — отхожий промысел милиции. Вот и носят граждане купюры разного достоинства в документах, заранее списав их в расход на поддержание штанов и цвета морды борцов с преступностью.
Все, что находилось в проверяемых паспортах, сержант по определению считал своим. Но человека с чеком на семизначную цифру в непонятной, но явно солидной валюте, он видел впервые.
И показался он ему Черным ангелом, чью гордыню не снесли небеса. По какой-то неведомой причине возник Черный ангел на его, сержанта, «земле», и как с ним обращаться, поди — угадай.
